Война с индейцами. В тени наполеоновских войн Опции

[Темников]

"Продвигаясь на юг вдоль материкового побережья Аляски в поисках более богатых промысловых угодий, русские партии охотников на морского зверя постепенно приближались к территории, заселённой индейцами-тлинкитами - одним из наиболее могущественных и грозных племён Северо-Западного побережья Северной Америки. Русские называли их колошами (колюжами). Имя это происходит от обычая тлинкитских женщин вставлять в разрез на нижней губе деревянную плашку - калужку, отчего губа вытягивалась и отвисала. "Злее самых хищных зверей", "народ убийственный и злой", "кровожаждущие варвары" - в таких выражениях отзывались о тлинкитах русские первопроходцы. И на то у них были свои причины....
Первая встреча русских мореплавателей с тлинкитами относится к июлю 1741 г., когда 15 моряков с пакетбота "Св. Павел" пропали без вести в районе бухты Таканис на о.Якоби. Судьба пропавших моряков так и осталась неясной, как и точное место происшествия. Выдвигалось предположение о гибели их от рук индейцев. Однако наиболее распространенной является версия о гибели обеих шлюпок Чирикова в прибрежных бурунах, как то произошло в заливе Льтуа со шлюпками экспедиции Лаперуза в 1786 г. По другим версиям пропавшие были перебиты индейцами или же уцелели и поселились среди них. Следующая встреча состоялась в июне 1788 г., когда шелиховский галиот "Три Святителя" под командованием штурманов Г.Г. Измайлова и Д.И. Бочарова вошёл в Якутатский залив. Встреча эта прошла вполне мирно. Результаты этого плавания, поданные в преувеличенном виде, дали Г.И. Шелихову возможность выставить в выгодном свете свою деятельность перед государственными чиновниками, чтобы добиться для своей компании новых государственных субсидий и привилегий. По мере продвижения русских промысловых партий к югу, тлинкиты принимали их всё более и более неприветливо. Кроме того, что партовщики опустошали их традиционные охотничьи угодья, индейцев раздражало и то, что в состав этих партий входили не только кадьякцы и алеуты, но и их традиционные враги - эскимосы-чугачи. Сами же тлинкиты в тот период весьма активно расширяли на севере собственную сферу влияния, включив уже в неё, например, индейцев-эяков.
Всем этим и объясняется тот факт, что если первые встречи с русскими мореплавателями, посещавшими их земли с исследовательскими и торговыми целями, проходили у тлинкитов мирно, то открытие на их территории активного промысла и строительство опорных баз Компании быстро привело к вооружённым столкновениям. Первое из них, впрочем, не было связано с этими причинами. Оно явилось, скорее, не осознанным актом сопротивления, а произошло в результате случайной встречи русской экспедиции с одним из тлинкитских военных отрядов. В ночь на 21 июня 1792 г. воины Якутат-куана, вышедшие в набег против чугачей, атаковали встретившийся им на пути лагерь партии А.А. Баранова на о.Нучек (Хинчин-брук). Индейцы подобрались к спящему лагерю в излюбленное ими для нападений время: "в самую глубокую ночь пред зорёю". Хотя в карауле и стояли пять человек, но "за мрачностию ночи" тлинкитов заметили только когда те были уже в десяти шагах. Со всех сторон ворвались индейцы в лагерь, пронзая копьями палатки и выбегающих оттуда полусонных людей. Шагнув из ночного мрака в своих диковинных доспехах, они казались русским "подлинно... страшнее самых адских чертей". Ружейная стрельба не могла сдержать их натиска, "ибо одеты они были в три и четыре ряда деревянными и плетёнными куяками и сверху ещё прикрывались лосиными претолстыми плащами, а на головах [имели] со изображением лиц разных чудовищ претолстыя шишаки, коих никакие ни пули, ни картечи наши не пробивали". Русские стали было метить по головам, но и тут пули были бессильны против этих страшных неприятелей.

Положение Баранова было тем более опасным, что больше половины из его людей было новичками, которым не приходилось ещё попадать в подобные переделки. Тлинкиты же, "наблюдая совершенный порядок в движениях по голосу одного повелевающего стройно к нам приближались, а часть только отделённая бегала туда и сюда, причиняя вред нам и иноверцам". Баранов выбежал со сна в одной рубахе, которая тотчас оказалась проколота индейским копьём. Чугачи и кадьякцы, видя, что их оружие бессильно против доспехов тлинкитов, в панике бросились к байдарам и поспешно отвалили от берега, а те из них, кто остался на берегу, "теснясь в нашем стане отнимали действие рук". Даже три залпа из однофунтовой пушки не могли опрокинуть рвущихся вперёд тлинкитов: "Два часа они стояли и мы огонь по них производили до самого разсвета". За-тем они отошли, унося своих раненых. Баранов подсчитал потери. Из русских погибло двое, кадьякцев же пало 9 человек и ещё 15 было ранено. Тлинкиты, отступая, оставили на поле боя тела 12-и своих воинов. Встревоженный Баранов поспешил с возвращением на Кадьяк, опасаясь внезапного вторжения тлинкитов в Кенайский залив. Тотчас после такой встречи Александр Андреевич срочно затребовал у Правления Компании присылки оружия: "колчуг или пансырей сколко можно более... и ружья со штыками весма нужны в опасных случаях, сколко нибудь гранат и поболше пушки". С тех пор до самого конца своего пребывания в Америке Баранов не расставался с кольчугой, носимой им под верхней одеждой. Не прошла эта стычка даром и для тлинкитов. Вероятно, именно это сражение побудило тлинкитов, и в первую очередь северян, более активно запасать огнестрельное оружие."
“РУССКО-ТЛИНКИТСКИЕ ВОЙНЫ”
А.В. Зорин











Шлем вырезался из древесного узла или корня, изображая собой лицо человека или морду животного, раскрашивался или покрывался шкурой, украшался инкрустацией из меди и раковин, пучками человеческих волос. Шлем одевался на голову поверх меховой шапки и крепился под подбородком кожаными ремешками. Шею и лицо до уровня глаз покрывал воротник-забрало, который поддерживался на месте петлёй или продолговатой деревянной пуговицей, зажатой в зубах воина.



Кираса имела несколько разновидностей. Она изготовлялась из дощечек или комбинации дощечек и палочек, которые скреплялись вместе и оплетались тонко скрученными нитями сухожилий. Отдельные части доспехов скреплялись кожаными связками. Руки от запястий до локтевого сгиба защищали наборные деревянные наручи. Такие же дощатые наголенники прикрывали ноги от колен до подъёма ступни. Деревянные доспехи могли носиться в сочетании с кожаными. Кожаные рубахи-безрукавки достигали бедра, а иногда спускались и ниже колен. Они состояли из одного или нескольких слоёв шкур морского льва, лося или карибу. Многослойными бывали и боевые плащи. Подобные доспехи изготовлялись из сложенной вдвое шкуры, в которой сбоку прорезали отверстие для левой руки, а верхние края скрепляли, оставляя отверстие для головы. Защищённая левая сторона подставлялась врагу в бою, особенно во время поединка на ножах. Внешняя поверхность расписывалась тотемными символами.



Первое русское поселение на острове Баранова (Ситке) – Форт Архангела Михаила – было основано в устье ручья Старригавань управляющим Российско-Американской компании Александром Барановым в 1799 г.



Русская пушка в Новоархангельске (Ситка), столице Русской Америки



Памятник Александру Баранову, основателю Новоархангельска



Сообщение отредактировал Темников - 17.7.2014, 12:16

[Темников]

Относительно мирный период сосуществования длился недолго.

На первом этапе оказавшейся затяжной войны против РАК выступает хорошо организованный и сплочённый союз нескольких тлинкитских куанов, силы которого действуют наступательно и эффективно. В этом им немало способствуют такие важные факторы, как численный перевес, хорошее вооружение, полное владение инициативой. Уверенности тлинкитам придавала и надежда на поддержку со стороны англо-американских морских торговцев. Зимой 1802 г. в Хуцнуву-куане (о.Адмиралти) состоялся великий совет вождей, на котором было принято решение о начале войны против русских. В нём принимали участие акойские тойоны Осип из текуеди и Честныга (Джиснийя) из тлукнахади, ситкинский Скаутлелт со своим племянником Катлианом, тойоны из Кэйка, Кую, Стахина, Таку, а также вожди хайда-кайгани с о. Принца Уэльского Канягит и Кустастенс и представители цимшиан, имевших тесные связи с рядом тлинкитских кланов. Тойоны Канягит и Кустастенс главенствовали на собрании. На их острове стараниями европейских дезертиров была уже выстроена крепостца, они были превосходно вооружены и по окончании совещания раздали его участникам "множество пороха, свинца и прочих снарядов, и сколько-то больших пушек".

В это же время в Хуцнуву зимовало американское судно "Глобус" под командованием Уильяма Каннингема. В октябре 1801 года оно подверглось нападению индейцев-хайда в маленькой бухте близ Скидегата (о-ва Королевы Шарлотты), когда погибли два матроса и капитан Бернард Мэджи. Каннингем, как старший помощник, принял на себя командование судном и привёл его на зимовку в Хуцнов. И.А. Кусков сообщал, со слов своих индейских информаторов, что именно начальник "зимовавшего на хуцновском жиле американского судна" заявлял тлинкитам, что американцы "больше ходить судами к ним не будут, не имея на промен довольного количества бобров, и, сказав прямо, ежели они не истребят Ново-Архангельской нашей под Ситкой крепости и партии, да и сами они колюжские обитатели через то лишаются своих выгод". Это было прямое подстрекательство к нападению. Отсюда логически вытекает, что Каннингем либо участвовал в совете вождей, либо имел к нему достаточно тесное отношение, а слова его имели вес для собравшихся тойонов. Также необходимо отметить и то, что в июне 1802 г. "Глобус" окажется среди тех трёх иностранных судов, которые войдут в Ситкинский залив вскоре после гибели русской крепости и, более того, он будет занимать среди них главенствующее положение: именно на его борту будет заседать "военный совет" трёх капитанов для обсуждения сло-жившейся ситуации. Из всех трёх кораблей только "Глобус" никогда впредь не посещал селений РАК ни на Ситке, ни на Кадьяке. Учитывая все эти обстоятельства, можно сделать вывод, что именно на Уильяме Каннингеме лежит та доля ответственности за гибель Михайловской крепости, которую обычно возлагают на англичанина Генри Барбера.

На совете был разработан план военных действий. Было намечено с наступлением весны собрать воинов в Хуцнуву и, выждав ухода с Ситки промысловой партии, напасть на крепость. Партию же намечалось подстеречь в Погибшем проливе "или в каком удобном месте облавить со всех сторон, разбить и потопить, а когда познают каким случаем об истреблении крепости... заманить в Ледяной пролив". Партией должны были заняться воины Кэйка-Кую, ненавидевшие партовщиков за убийство своего вождя и его семьи. Акойцы Осип и Джиснийя получили задание разгромить Якутат, для чего их особо одари-ли "порохом и снарядами".

Военные действия начались в мае 1802 г. с нападения в устье р.Алсек на Якутатскую промысловую партию И.А. Кускова. Партия насчитывала 900 туземных охотников и более десятка русских промышленных. Нападением руководили акойские тойоны Павел Родионов и Джиснийя (Честныга). 19 мая партия Кускова достигла "дальнего акойского жила" в устье реки Алцех (Алсек). Индейское селение выглядело необычайно многолюдным и оживлённым. Опыт-ный глаз Кускова быстро обнаружил здесь не только самих акойцев, но и чужаков из других куанов. Немало было здесь славящихся своей воинственностью кагвантанов. Русские всегда с подозрением относились к подобного рода сборищам и Кускова не могло не встревожить зрелище всех этих "съехавшихся из Ледяного пролива какнауцкого, каукатанского и с Якобиева острова разных жил и каких-то какантанов, по разным местам обитающих... как и самих акойских немалочисленно". Индейцы явно дожидались прихода партии. Промышленных встретили холодно, с откровенной враждебностью. Ненастная погода вынудила партию задержаться на этом месте. Собравшиеся в Акое тлинкитские вожди воспользовались задержкой партии, явились в палатку к Ивану Александровичу и стали "с грубыми и дерзкими выражениями" высказывать ему своё недовольство поступками промышленных. Они утверждали, что тлинкиты ежегодно терпят всяческие обиды, что партовщики грабят захоронения, совершают насилия и убийства, истребляют морского зверя, отчего индейцы "ощущают великие недостатки в одежде и прочих нужных для них вещах, что они получают на вымен от европейцев". Кусков пытался оправдаться, успокаивал разгневанных вождей подарками и табаком, искусно скры-вая свои досаду и огорчение, чтобы не "потерять лицо" перед колошами. Но тойоны упорно не желали идти на примирение. Вслед за этим начались стычки между индейцами и партовщиками. Тлинкиты уг-нали несколько байдарок, убили мальчика-чугача, а промышленные в ответ захватили в заложники двух знатных индейцев. Это вынудило тлинкитов пойти на переговоры. Они обещали вернуть захваченное имущество и Кусков освободил пленников. Но утром 23 мая он напрасно ожидал возвращения угнанных байдарок. Вместо того к лагерю подступила толпа враждебно настроенных индейцев, вооружённых "обыкновенными ружьями, мушкатантами (?) и копьями на длинных ратовьях". Навстречу им выслали толмачей Нечаева и Курбатова, которые должны были потребовать соблюдения условий вчерашнего соглашения. Но предводители тлинкитов их речи "с презрением слушали и отвечали с большою дерзостью". Они вновь повторили толмачам всё то, что уже слышал от них в своей палатке Кусков. Видя, к чему идёт дело, промышленные поспешили изготовиться к бою. Имеющие огнестрельное оружие стали в середину, а на флангах разместили чугачей с копьями. Затем тлинкитам передали, что промышленные желают "продолжать и утверждать мирные и дружественные положения, а в противном случае защищаться... готовы". Толмачи едва успели добежать до рядов своих товарищей, как вослед им уже полетели пули.

Тлинкиты храбро атаковали партию, открыв сильнейший ружейный огонь, а с одного крыла даже бросились врукопашную, действуя своими длинными копьями. Однако тут их ждал достойный отпор. Отбитые с уроном, индейцы бежали - отчасти притворно, надеясь завлечь своих врагов в засаду у холма, "где и главная их артиллерия была сокрыта". В какоё-то мере им это удалось: увлёкшиеся преследованием партовщики действительно попали под ураганный огонь "из множества ружей и мушкатантов", в беспорядке бежав обратно в лагерь. При этом они потеряли убитыми одного кадьякца, а ранеными - четырёх человек. Тлинкиты же потеряли в схватке 10 храбрейших воинов, среди которых был по крайней мере один вождь - "тойон каукатанского жила"; немало среди них было и раненых. Партия И.А. Кускова оказалась в весьма затруднительном положении. С одной стороны к стоянке подступал густой лес, а с другой - крутые холмы. Индейцы могли расстреливать промышленных в упор, сами оставаясь невидимыми и недосягаемыми для ответных залпов. К тому же во всей партии оставалось не более 250 патронов, а у неприятеля боеприпасы имелись в изобилии. Поэтому Кусков решил на оставшихся байдарках переехать на другую сторону залива и укрепиться там на более пригодном к обороне мес-те. Пока одни готовились к отъезду и грузили байдарки, другие, "стоя в линии", с оружием в руках прикрывали их на случай внезапного повторного нападения. Вдруг страх перед свирепыми колошами, издавна владевший чугачами и кадьякцами, перерос в откры-тую панику, охватившую большую часть партии. Вначале кадьякцы катмайской артели, а затем и прочие туземные партовщики стали покидать свои места в линии, бросать стрелки и, оставляя компанейское имущество на произвол судьбы, садиться в байдарки и поспешно отплывать прочь, несмотря на все просьбы и угрозы русских. Видя такое замешательство, индейцы изготовились к новой атаке. Пришлось и русским, бросив палатку и иное компанейское добро, как можно скорее последовать за своими нестойкими союзниками. Вокруг уже свистели тлинкитские пули и уже "прострелены были на многих платья, шляпы и байдарки". Одна байдарка в спешке опрокинулась, но залив партия пересекла без по-терь. Достигнув противоположного берега, промышленные наскоро укрепились за пова-ленными деревьями и земляной насыпью. Тлинкиты преследовали их по пятам и, пользу-ясь отливом, с ходу атаковали новый лагерь партовщиков. Но тут-то и проявились все преимущества новой позиции Кускова: обстреливая партовщиков, индейцы вынуждены были поднимать ружья почти вертикально и пули их свистели поверх голов осаждённых, практически не причиняя им вреда. Перестрелка оказалась неудачной для тлинкитов и они вскоре отступили. Ненастная погода задержала партию на новом месте до самого конца месяца. Но уже 25 мая тлинкиты, видя полную неудачу своих воинственных планов, пошли на переговоры и заключили перемирие, даже выдав Кускову заложников. После этого партия ушла в Якутат, оставила там больных и раненых, и через три недели вновь выступила на промысел.

Между тем, 16 июня 1802 г., выждав ухода на промысел Ситхинской партии Ивана Урбанова, союзные тлинкитские силы численностью до 1500 воинов атаковали и уничто-жили крепость Св. Архистратига Михаила. Там в те дни никто не ожидал беды. После то-го, как из поселения ушла промысловая партия Ивана Урбанова (около 190 алеутов), на Ситке осталось 26 русских, четверо или шестеро "англичан" (американских матросов на службе РАК), 20-30 кадьякцев и до 50 женщин и детей. Небольшая артель под началом Алексея Евглевского и Алексея Батурина 10 июня отправилась на охоту к "дальнему Си-учьему камню". Прочие обитатели поселения продолжали беспечно заниматься своими повседневными делами.

Это было 16 ( 28 ) июня 1802 г., в последний день существования крепости Св. Архистратига Михаила, русского форпоста в стране тлинкитов. Воины разных кланов, объединившиеся для изгнания пришельцев, опустошавших охотничьи угодья тлинкитов, окружили и подожгли блокгауз, где заперлись последние защитники форта.
Индейцы атаковали одновременно с двух сторон - из леса и со стороны залива, приплыв на боевых каноэ. Воины в расписных лосиных плащах, дощатых деревянных латах, резных шлемах и устрашающих масках издавали "страшный рёв и шум в подражании тех зверей, коих личины на себе имели, с одной целию, чтобы вселить более страха и ужаса". Поселенцы заперлись в казарме, а тлинкиты обступили её кругом и "вдруг отбив у окон ставни начали беспрестанно из ружей в окна стрелять... и сенные двери в скором времени вышибли и у казармы на двери прорубя небольшую дыру в кою также из ружей стреляли". Но, хотя русские "ис казармы сколко могли... и отстреливались, но против то-лико множества вооружённого народа отстреляться не могли, вскоре у казармы и дверь вышибли в самое то время Тумакаев ис пушки во двери выстрелил, хотя тогда уже и был ранен". Несколько индейцев рухнуло замертво, прочие отшатнулись, но закрепить этот небольшой успех осаждённым было нечем: орудийные заряды хранились на втором этаже, а внешняя лестница, по которой только и можно было попасть туда, была уже занята столпившимися на ней колошами. Тем временем индейцы подожгли кровлю здания и вскоре пламя охватило весь блокгауз.

Кониагмиутка из Чинияцкого селения на Кадьяке по имени Пиннуин, названная в крещении Екатериной, была замужем за русским промышленным Захаром Лебедевым, погибшим в первые же минуты нападения. Теперь она, вместе с другими женщинами и детьми поселения, укрывалась в подвале казармы, со страхом ожидая исхода боя. Удача же клонилась на сторону тлинкитов.

Катерина Лебедева услышала вдруг тревожные крики, увидела, как бегут к казарме "все, кои были на улице руские и девки", а из-за поварни вдруг вывернулся пушкарь Тумакаев, кричавший: "Пойдем в казарму, колоши идут с ружьями, видно неспроста!" Едва успели запереть двери, как индейцы хлынули из-за рогаток через северные ворота.

«Когда же усилился и в нижней казарме огонь, – вспоминала Лебедева, – тогда сколко нас девок было кинулись под казарму в подвал чтобы тут сохранится... руские ис казармы ис пушки выстрелили, тогда у подвалу на улицу и дверь вышибло ис коево принуждены были вытти на улицу, где нас колоши захватя разделя по себе утащили в свои байдары». Из каноэ, куда бросили пленниц, Лебедевой хорошо была видна последняя сцена трагедии: «Когда чрезвычайно усилился огонь, тогда руские бросались сверху на землю... коих колоши подхватывали на копья и кололи... Видно толко было, что всех на улице кололи, строение жгли, имущество компанейское и промысел бобровый, как и нас... делили по себе».

Екатерина Лебедева провела в рабстве у колошей около 15 дней. Надежд на избавление было немного. Дня через три после резни тлинкиты захватили байдарку из артели Еремея Кочергина, узнали о походе партии И.А. Кускова и выехали ей навстречу. Вернувшись через два дня, воины рассказывали, будто бы партия истреблена «кунаховскими народами» (очевидно, имелись в виду обитатели куана Хуна или, скорее, Акоя – их называли guna.xu – «среди чужаков», подразумевая окружение из атапаскских племен), что сам Кусков убит, что хуцновцы уничтожили партию Урбанова, а потому пленницам остается только одно – верно служить победителям, не надеясь на освобождение...

Некоторые из пленников не дожили до того момента, когда появилась возможность их освобождения. Отчаянно сопротивлявшиеся Василий Кочесов и Алексей Евглевский были изранены и взяты в плен, но скоро позавидовали своим погибшим товарищам: торжествующие победители предали их пыткам. Тлинкиты питали особую ненависть к стрельцу Василию Кочесову, знаменитому охотнику, известному среди индейцев и русских, как непревзойденно меткий стрелок. Тлинкиты называли его Гидак (Gidak), что происходит, вероятно, от тлинкитского имени алеутов, чья кровь текла в жилах Кочесова – giyak-kwaan (мать охотника была родом с островов Лисьей гряды). Заполучив, наконец, ненавистного стрельца в свои руки, индейцы постарались сделать его смерть, как и смерть его товарища, как можно более мучительной. По словам К.Т. Хлебникова, «варвары не вдруг, но повременно отрезывали у них нос, уши и другие члены их тела, набивали ими рот, и злобно насмехались над терзаниями страдальцев. Кочесов... не мог долго переносить боли и был счастлив прекращением жизни, но несчастный Еглевский более суток томился в ужаснейших мучениях».



Капитан Ю.Ф.Лисянский: "Со своими пленниками они поступают жестоко: предают их мучительной смерти или изнуряют тяжкими работами, особенно европейцев. Если кто-нибудь из последних попадется к ним в руки, то нет мучения, которому не предали этого несчастного. В этом бесчеловечном деле участвуют самые престарелые люди и дети. Один режет тело попавшего в плен, другой рвет или жжет, третий рубит руку, ногу или сдирает волосы. Последнее делается как с мертвыми, так и с измученными пленниками, и совершается шаманами, которые сперва обрезывают вокруг черепа кожу, а потом, взяв за волосы, сдергивают ее. После этого головы несчастных жертв отрубаются и бросаются на поле или выставляются напоказ. Этими волосами ситкинцы украшаются во время игр".

"Нападая врасплох, они не дают пощады мужчинам и убивают всех; но женщин обыкновенно щадят и берут в невольницы (куух) ", - сообщает о тлинкитах К.Т.Хлебников.

Потомком одного из пленников, оставшихся жить среди тлинкитов, является современный аляскинский ученый Деннис Деммерт. По семейному преданию, тлинкитка с о. Принца Уэльского, бывшая замужем за ситкинцем, сопровождала воинов при нападении на форт и спасла из горящей казармы двух детей, мальчика и девочку. Воины хотели было бросить их обратно в огонь, но женщина настояла на своем, забрала их с собой и вырастила, как своих собственных детей. Девушка впоследствии вышла замуж и погибла, будучи убита в ссоре с одной тлинкиткой. Мальчик же вырос и жил долго и счастливо, имел много детей, из которых лучше всего известен Альф Робертс по прозвищу Русский Боб (тлинкитское имя Lkoogoon). Его сыном был Дэвид Робертс, дочь которого, Изабель Робертс, вышла замуж за ветерана Аляски Джозефа Деммерта, чьим сыном и является Деннис Деммерт.

В том же 1802 г. промысловая ситхинская партия Ивана Урбанова (90 байдарок) была выслежена индейцами в проливе Фредерик и атакована в ночь с 19 на 20 июня. Затаившись в засадах, воины куана Кэйк-Кую ничем не выдавали своего присутствия и, как писал К.Т. Хлебников, «начальники партии не примечали ни неприятностей, ни повода к неудовольствиям... Но сия тишина и молчание были предвестниками жестокой грозы». Индейцы атаковали партовщиков на ночлеге и «почти наповал истребили их пулями и кинжалами». В резне погибло 165 кадьякцев, и это было не менее тяжелым ударом по русской колонизации, чем уничтожение Михайловской крепости.

Начальник партии, Иван Урбанов, был схвачен и связан. Однако, один из партовщиков-алеутов, также попавший в плен, сумел освободиться сам и помог спастись своему байдарщику. Урбанов «успел вырваться, убежать и скрыться в лесу». Когда тлинкиты «обогатясь добычею, разъехались с радостными криками по жильям», Урбанов, к которому в лесу присоединились еще семь уцелевших алеутов, следующей ночью осторожно выбрался на берег. «Оплакав горькую свою участь», партовщики отыскали две байдарки, пригодные к плаванию, наскоро починили их и пустились путь. Они направлялись на Ситку, не подозревая еще об участи, постигшей Михайловскую крепость. Плыли ночами, а днем скрывались в дремучих лесах. Но на месте селения их ожидало дымящееся пепелище. Не останавливаясь, они продолжили свой путь и, наконец, прибыли в форт Якутат 3 августа (21 июля). Через три дня после их приезда туда же добрались еще 15 уцелевших партовщиков. Всего в том году погибло более двухсот русских поселенцев (по уточненным данным 203 человека).

Тлинкиты. Фото 1870-1890 х







Сообщение отредактировал Темников - 17.7.2014, 14:23

[Темников]

Артель Батурина была перехвачена 17 июня на обратном пути в крепость. Уже достигнув Гаванского мыса, промышленные заметили какого-то человека, махавшего им с берега руками. Это оказался один из кадьякцев, "Килюдинского жила обитатель", отставший по болезни от партии Урбанова и чудом избежавший гибели при захвате крепости тлинкитами. Едва он успел в двух словах сообщить им о "вчерашнем нещастии", как сзади, из-за гряды мелких островков вылетела стая боевых тлинкитских батов. Поднялась суматоха. Василий Кочесов пересел в байдару под парусом и, выбрасывая по пути груз для облегчения лодки, пересёк Гаванскую бухту. Индейцы преследовали беглецов, осыпая их пулями. Наконец байдара ткнулась носом в берег у подножия крутого утёса и все, сидевшие в ней, бросились бежать, настигаемые тлинкитами, которые "безпрестанно по ним стреляли из ружей". Приложив отчаянные усилия, Батурин и с ним пятеро алеутов сумели взобраться по почти отвесному склону на вершину утёса и там рассыпались по лесу. Прочие, во главе с Кочесовым, прижатые к скале, яростно отстреливались. Схватка была неравной и вскоре в живых осталось лишь двое - израненные Василий Кочесов и Алексей Евглевский. Оба они были замучены до смерти.

Уцелевшие поселенцы, скрывшиеся в лесу или уведённые в плен, были спасены совместными усилиями английского капитана Генри Барбера и американских капитанов Уильяма Каннингема и Джона Эббетса, корабли которых вошли в Ситкинский залив вскоре после резни. Первым здесь появился 24 июня бриг Генри Барбера "Единорог". Британцы спасли нескольких уцелевших поселенцев и захоронили тела погибших. Спустя три дня к судну приблизилось каноэ, в котором находились предводители ситкинских тлинкитов, Скаутлелт и Катлиан. Они предложили капитану выдать им русских, обещая заплатить за это мехами. Русские в свою очередь просили его захватить обоих вождей. В итоге Барбер "приказал задержать [индейцев] заковав тайона и племянника в ножны и ручны железа притом с таковым приказанием ежели не велит тайон представить сколко есть всех захваченных ... людей ... то не будет отпущен почему тот тайон и приказал оставшим в байдарах команде своей чтоб привести [пленных] и после тово начали привозить наших служащих девок и бабры, но не вдруг, а по одной толко, напоследок начальник [Барбер] сказал тайону ежели всех сколко есть захваченных не привезёшь или тебя повешу (в страх коему уже и петля была приготовлена) либо увезу непременно на Кадьяк".

В тот же день, 27 июня, в Ситкинскую бухту вошло ещё два судна - оба под флагом Соединённых Штатов. Судном "Тревога" командовал Джон Эббетс, знакомый русским по прежним своим посещениям Михайловской крепости. Другим судном был "Глобус" Уильяма Каннингема. Неизвестно, каковы были первоначальные планы Каннингема, но он вступил в соглашение с другими капитанами и принял деятельное участие в разработке плана совместных действий. С кораблей был открыт огонь по индейским каноэ, находившихся там вождей захватили в плен и взамен их освобождения потребовали вернуть русских пленников и компанейской имущество. После того, как один из заложников был повешен, тлинкиты согласились на эти условия. В конечном итоге на судне Барбера, куда передавали всех пленников, скопилось 3 русских, 5 кадьякцев, 18 женщин-алеуток и 6 детей. Освобождённые пленники требовали от капитана увезти вождей-заложников на Кадьяк, но Барбер сдержал условия соглашения и освободил тлинкитов. После этого он взял курс на Кадьяк, где потребовал от правления колоний вознаграждения за спасение людей.

Тлинкиты выдали Барберу, Эббетсу и Каннингему не всех пленников. Часть их была, вероятно, вывезена с Ситки воинами других куанов. По сведениям Н.П.Резанова, который опрашивал освобожденных пленников, пытаясь определить численность враждебных индейцев, захваченные в 1802 г. партовщики оказались помимо Ситки в Чилкате ("внутрь Чильхатской губы на матерой земле при большой реке"), в Хуцнуву, а также на островах Принца Уэльского ("в Кайганах") и Королевы Шарлотты. По сведениям П.А.Тихменева "несколько человек туземцов и один русский" были возвращены на Кадьяк одним из американских капитанов (возможно, Д.Эббетсом) в 1803 г. Как установил А.В.Гринев, то был креол Афанасий Кочесов, 22 брат замученного стрельца. В плен к тлинкитам он попал при разгроме партии Урбанова. Три кадьякских женщины и кадьякец были выданы Ю.Ф.Лисянскому уже в 1804 г. Одна из этих пленниц сообщила важные сведения о намерениях вождя тлинкитов Катлиана. Еще один кадьякец бежал из индейского плена, видимо, незадолго до прихода "Невы" на Ситку. По крайней мере, Ю.Ф.Лисянский отмечал, что подробности ситкинских событий известны ему со слов некоего промышленного, попавшего тогда в плен, но "потом нашедшего способ бежать". Но индейцы все же так и не расстались со всеми пленниками.

Барбер, собрав на "Единороге" всех спасенных, 10 (22) июля взял курс на Кадьяк. Он был раздражен срывом выгодной торговли, ссорой со злопамятными тлинкитами, но намеревался с лихвой возместить все свои убытки за счет РАК. Он вез с собой 3 русских (Абросим Плотников, Алексей Батурин и Тараданов), 5 кадьякцев, 18 женщин-алеуток и 6 детей. Присвоив немало мехов из разоренной крепости, он рассчитывал получить еще и награду за спасение пленников. Размеры этой награды Барбер намеревался установить сам...

Когда 22 июля (4 августа) "Единорог" бросил якорь в Павловской Гавани, шкипер, не выпуская спасенных поселенцев на берег, изготовил судно к бою и потребовал у А.А.Баранова 50 тыс. рублей в возмещение понесенного им ущерба. Он заявлял, что, хотя его страна и находится в неприязненных отношениях с Россией (новости из Европы медленно доходили до здешних мест), он, движимый одним лишь состраданием, прервал свои торговые операции и выкупил пленников. Но все его красноречие не произвело должного впечатления на Александра Андреевича: англичанину было выплачено лишь 10 тыс. рублей "бобрами по низким ценам". По другим сведениям Барбер требовал выкупа в 20 тыс. пиастров, но получил лишь мехов на 6 тыс.

Это был тяжелейший удар для Русской Америки, где в те годы вообще насчитывалось лишь около 350-450 человек русских. РАК на несколько лет не только потеряла контроль над богатейшими промысловыми угодьями, но попросту лишилась доступа к ним, как лишилась и важного опорного пункта. Продвижение русской колонизации в Америке резко затормозилось, а русский престиж в глазах аборигенов был сильно подорван. На некоторое время Якутат вновь превратился в передовой форпост русской колонизации в стране тлинкитов. Но угроза его безопасности сохранялась. Сознавая всю серьёзность положения, А.А.Баранов возлагал все надежды на И.А. Кускова, которому в своём письме от 21 апреля 1803 года дал подробные инструкции, как вести себя в случае военной угрозы. Эти инструкции весьма любопытны, поскольку очень хорошо раскрывают как особенности ведения войны в колониях, так уровень военных познаний и тактические способности самого Баранова. Он писал, что если в Якутате станет известно, что "далние народы от коих было на вас в минувшем лете нападение не отстают от прежней зломысленности", то Кускову следует разведать "где они собрались во многочисленности... или занимают приметные и тесные для проезда партии дифилейные места"; после этого ему предписывалось "зделать атаку со всеми рускими и партовщиками". Во время похода советовалось всех встречных туземцев "перехватывать брать под стражу и расспрашивать", а в бою - выстроиться шеренгами и "пальбу из ружей производить плутонгами и взводами попеременно". Особое внимание обращалось на захват боевых каноэ противника - они, по мнению Александра Андреевича, "и нам для будущих разъездов будут нужны". Для этой цели рекомендовалось произвести фальшивую атаку для отвлечения сил и внимания врага, а самим "в тот час скорым шагом ударить на то [место], где их отабарены байдары". Указывал Баранов и ещё на одну трудность, неизбежную в подобного рода войне, - необходимость бдительного контроля над собственным ополчением. Кусков должен был следить, чтобы партовщики в ходе сражения не рассыпались для грабежа и не "производили гнусное тиранство над пленными, ранеными или убитыми", чтобы тем самым они не "разстроили корпус соединенных сил". Применять на практике данные рекомендации И.А. Кускову не пришлось. Индейцы не решились возобновить военные действия и в результате у РАК появилась время для передышки и сбора сил.

Сообщение отредактировал Темников - 17.7.2014, 15:00

[Темников]

Флаг Российско-Американской компании

Оправиться от последствий пережитой катастрофы Компания смогла лишь к 1804 г., когда в колонии прибыл шлюп «Нева» под командованием Ю.Ф. Лисянского.


Русский военный шлюп «Нева», принимавший участие в Битве при Ситке .

В мае 1804 г., собрав мощное ополчение, А.А. Баранов выступил из Якутата в поход на Ситку. Силы его насчитывали в своём составе 120 русских промышленных и около 900 «жителей кадьякских, аляскинских, кенайских и чугатских», под предводительством 38 тойонов. Сюда вошли практически все северные враги тлинкитов. Их предводители были поставлены под строгий контроль со стороны РАК. Общее руководство туземным ополчением осуществляли И.А. Кусков и Т.С. Демьяненков. Вопреки обычной практике, в Якутате туземным союзникам было даже выдано «множество ружей». Экспедицию сопровождало четыре компанейских судна: «Екатерина», «Александр Невский», «Ермак» и «Ростислав». К Ситке А.А. Баранов двигался кружным путём. Вначале он хотел обезопасить свой тыл перед решающей схваткой, а заодно устрашить союзные «бунтовщикам» тлинкитские куаны. Флотилия вошла в сердце страны тлинкитов и практически беспрепятственно двинулась по Проливам на юг. К.Т. Хлебников позднее писал: «на пути до Бобровой бухты прошли колошенские селения: Какнаут, Коуконтан, Акку, Таку, Цултана, Стахин, Кек и Кую... Жители в селении, завидя русских, везде разбегались от страха, но сии селения проходили мимо, исключая двух последних, жителями коих была истреблена партия Урбанова, и потому в наказание за то [были] сожжены все их строения» «Нева» вошла в Ситкинский залив 19 августа 1804 г., встретившись тут с компанейскими судами «Екатерина» и «Александр Невский». В течение 19-24 сентября сюда подтянулись основные силы ополчения А.А. Баранова. В последующие дни произошёл ряд небольших стычек. Уже 24 сентября тлинкиты внезапно атаковали группу байдарок и, отбив одну из них, застрелили двоих эскимосов. Убитым, на глазах державшихся в отдалении партовщиков, отрезали головы – «и тем навели прочим страх». Едва весть об этом достигла становища, как «вооружённые промышленники тотчас бросились на помощь, – пишет Ю.Ф. Лисянский, – а я со своей стороны послал десятивёсельный катер и ялик под командой лейтенанта Арбузова, так что в полчаса устье гавани покрылось гребными судами». Однако индейцы исчезли сразу после того, как нанесли удар – погоня дошла до самого места бывшей Михайловской крепости и вернулась ни с чем.
29 сентября моряками «Невы» была замечена большая лодка. Это, как позднее выяснилось, возвращался из союзного Хуцнова новый верховный вождь киксади Катлиан. Он взял на себя организацию сопротивления и теперь вёз своим воинам немалый запас пороха для предстоящей битвы. Ещё не подозревая этого, Ю.Ф. Лисянский распорядился послать вдогонку колошенскому бату баркас с «Невы». Заметив погоню, Катлиан сошёл на берег и лесом добрался до своей крепости, а каноэ повело за собой русский баркас. Матросы под командованием лейтенанта П.П. Арбузова стреляли вслед ему из ружей и фальконета, но индейцы продолжали дружно грести, успевая при этом ещё и отстреливаться от наседавших преследователей. Но вот залп из фальконета угодил в мешки с порохом и тлинкитская байдара взлетела на воздух (согласно индейскому преданию, искру, воспламенившую порох, высекли сами гребцы). Матросы выловили из воды шестерых индейцев. Все они были тяжко изранены. «Удивительно, каким образом могли они столь долго обороняться и в то же самое время заниматься греблей, – записывает в бортовом журнале Лисянский, – У некоторых пленных было по пяти ран в ляжках от ружейных пуль». Двое из пленников вскоре умерли, а прочих вывезли на Кадьяк. Баранов распорядился «разослать их по дальним артелям и употреблять в работы на равне с работниками из алеут, и в случае озорничества штрафовать; однакож обувать и одевать». Фактически эти воины превратились в каюров Компании. Взрыв каноэ поразил воображение ситкинских киксади – уже в ХХ в. этнографами была записана поминальная песня, в которой родители оплакивали погибшего при этом сына. Индейцы лишились крупной партии боеприпасов и вечером того же дня к Баранову снова вышел парламентёр. Переговоры продолжались и на другой день, но ни к чему не привели.
Наконец, Лисянский и Баранов подступили к главному оплоту ситкинских тлинкитов – Крепости Молодого Деревца (Шисги-Нуву).


План колошской крепости Шисги-Нуву («Крепость Молодого Деревца»), составленный Юрием Лисянским
после Битвы при Ситке

Обороной её руководил военный вождь клана киксади Катлиан. Воины каждого из шести домов ситка-киксади – Дома Мыса, Дома Глины, Сильного Дома, Дома Сельди, Дома Стали и Дома Внутри Крепости – были организованы в отдельные боевые отряды, каждый во главе с вождём своего домохозяйства. Важную роль в поддержании боевого духа индейцев играл шаман Стунуку. Крепость Шисги-Нуву представляла собой типичный образец тогдашнего фортификационного искусства тлинкитов: неправильный четырёхугольник, «большая сторона которого простиралась к морю на 35 сажен (65 м). Она состояла из толстых брёвен наподобие палисада, внизу были положены мачтовые деревья внутри в два, а снаружи в три ряда, между которыми стояли толстые брёвна длиною около 10 футов (3 м), наклонённые во внешнюю сторону. Вверху они связывались другими также толстыми брёвнами, а внизу поддерживались подпорками. К морю выходили одни ворота и две амбразуры, а к лесу – двое ворот. Среди этой обширной ограды [находилось]... четырнадцать барабор весьма тесно построенных». Так описывал крепость Ю.Ф. Лисянский. А.А.Баранов также отмечал, что крепость Катлиана была выстроена из «претолстого в два и более обхвата суковатого леса; а шалаши их были в некоторой углублённой лощине; почему и по отдалённому расстоянию, ядра и картечи наши не причиняли никакого вреда неприятелю». Кроме того, в индейских бараборах были «вырыты во всякой [из них] ямы, так што колоши свободно укрываться могли от ядр и пуль, а тем куражась нимало не думали о примирении». После серии бесплодных переговоров, 1 октября 1804 г. русскими был предпринят штурм индейской крепости. Индейцы беспрерывно вели огонь из ружей и фальконетов, но не могли сдержать напора атакующих. Пули летели густо, но, как показывает характер ранений моряков, не прицельно. Меткости много вредили и горячка боя, и сгущавшиеся сумерки. Штурмующие уже собирались поджигать частокол и выламывать ворота, однако тут в ходе битвы произошёл перелом. Кадьякцы и алеуты, а за ними и русские промышленные не выдержали жаркого огня и обратились в бегство. Тлинкиты, видя свой успех, усилили стрельбу и произвели вылазку. Видя такой поворот событий, Лисянский, прикрывая отступление, открыл огонь из судовых орудий. Только это и вынудило тлинкитов оставить преследование и вернуться под защиту стен крепости.


Колошские воины в боевых доспехах в Битве при Ситке

Приступ был сорван. Надолго в памяти индейцев остался подвиг, совершённый в этом бою самим Катлианом. Как описывается в преданиях, облачившись в боевую Шапку Ворона и вооружившись кузнечным молотом, поскольку для задуманного им дела он был более пригоден, чем ружьё или кинжал, вождь киксади вошёл в реку по самую голову, так что над водой виднелся лишь шлем в виде вороньей головы с огромным клювом, и, шагая по дну неглубокой Колошенки, двинулся к её устью. Там он внезапно обрушился на врага сзади. Возможно, именно этот манёвр индейского вождя и породил панику среди ополченцев РАК. В сумерках они могли принять появившихся за их спинами воинов за крупные силы неприятеля.


На картине Льюиса Гланцмана изображён один из эпизодов Битвы при Ситке – обходной манёвр колошей во главе с Катлианом, вождём клана Киксади (Лягушки-Ворона), которого можно узнать по вороньему шлему на голове и кузнечному молоту в руке.

«Шаман киксади предвидел этот фронтальный штурм и посоветовал Катлиану, чтобы воины киксади не стреляли до тех пор, пока алеутские охотники не окажутся прямо под стенами, – говорится в тлинкитском предании, записанном сказителем и собирателем легенд Хербом Хоупом. Воины киксади показали крепкую военную дисциплину, сдерживаясь и не стреляя, как им и было сказано, пока алеутские охотники не достигли стен. Затем они открыли огонь залп за залпом поверх голов алеутов в ряды русских, которые как раз вошли в пределы досягаемости. Алеуты сломали ряды и стали отступать на запад, где на берегу их ждали байдарки. Их преследовали молодые воины, ринувшиеся из-за форта в самую гущу бегущих. День был тихий и поле боя скоро заволокло густым покровом порохового дыма, так что противникам было трудно различать друг друга. Среди дыма Катлиан и несколько воинов выпрыгнули из Каасдахеен и атаковали русских с тыла. Битва выплеснулась на берег. Воины киксади ринулись из Шисги-Нуву и преследовали отходящих русских. Киксади видели, как Баранов пал в битве. Они видели, как его вынесли с поля боя. Как только русские достигли кромки воды, пушка с «Невы» открыла огонь, прикрывая отступление последних русских. Русские были вынуждены бросить на берегу свою маленькую пушечку, покидая поле боя». В сражении погибло 3 матросов, 3 русских промышленных и 4 кадьякцев; среди раненых насчитывалось 9 русских промышленных, 6 кадьякцев и 12 человек из экипажа «Невы». Ранен в руку был и сам А.А. Баранов. Потери со стороны индейцев остались неизвестны. На следующее утро тлинкиты, воодушевлённые вчерашним успехом, сами принялись обстреливать русские суда из своих пушек, не нанеся им, впрочем, никакого вреда. Лисянский, которому раненый Баранов передал командование экспедицией, ответил на эту дерзость залпами артиллерии «Невы». Бомбардировка произвела на индейцев достаточно сильное впечатление и они вновь заявили о своём желании заключить мир и даже прислали одного аманата. Нехватка боеприпасов и бомбардировка, производимая корабельной артиллерией «Невы», вынудила Катлиана пойти на переговоры. Первоначально он тянул время, надеясь на подход подкреплений, однако никто из союзников не явился на помощь ситкинцам. Тлинкиты начали присылать аманатов и освобождать удерживаемых с 1802 г. пленных кадьякцев. В ночь на 7 октября, опасаясь репрессий со стороны русских, тлинкиты тайно покинули крепость, уйдя через лес и горы на другой берег острова. Их потери с трудом поддаются сколько-нибудь точной оценке. К.Т. Хлебников сообщает, что подле оставленной тлинкитами крепости было найдено до 30 мёртвых тел. Это отчасти согласуется и с устной индейской традицией. По словам тлинкитского сказителя Херба Хоупа только Дом Мыса, из которого он сам был родом, потерял в боях 1804 года около 20 воинов. Крепость была отдана на разграбление алеутам, а затем сожжена.

На месте индейского селения был основан Ново-Архангельск – будущая столица Русской Америки.

Отступив, Катлиан продолжал сопротивление. Его воины нападали на отдельные группы алеутских партовщиков.
К весне 1805 г. ситкинцы уже выстроили себе новую крепость в проливе Чатам на о. Чичагова. Она была названа Чаатлка-Нуву - Крепость Маленького Палтуса. Крепость была обнесена валом и частоколом, а единственный подход к ней посуху прикрывала засека из огромных древесных стволов. Русский толмач, вернувшийся из разведывательной поездки, сообщал, что тойоны русским не доверяют, а «новопостроенная ситкинская крепость походит на старую, но гораздо хуже укреплена. Она стоит в мелкой губе и перед ней по направлению к морю находится большой камень». Катлиан явно учёл опыт осенних боёв и постарался по возможности обезопасить себя от грозных пушек «Невы». Однако летом 1805 г. он соглашается вступить в переговоры и прекратить активную вооружённую борьбу. Одной из основных причин, толкнувших его к этому, следует считать отсутствие действенной поддержки со стороны других членов союза куанов. Катлиан прибыл в Ново-Архангельск после полудня 28 июля 1805 г. в сопровождении 11 воинов. Прежде, чем пристать к берегу, он прислал Баранову одеяло из чернобурых лисиц, прося принять его с неменьшей честью, чем его брата. Вытащив каноэ на берег, воины вынесли оттуда вождя на руках. Несмотря на прохладный приём – и кадьякцы и русские видели в нём главного виновника резни – он пробыл в Ново-Архангельске до 2 августа, ведя переговоры с Лисянским и Барановым. «Сперва разговор наш касался до оскорбления, семейством его нам причинённого, а потом начали толковать мы о мире, – описывает эту встречу Ю.Ф. Лисянский. – Котлеан признал себя виновным во всём и впредь обещался загладить проступок свой верностью и дружеством. После сего г. Баранов отдарил его табаком и синим капотом с горностаями... На Котлеане была синего сукна куяка (род сарафана), сверху коего надет английский фризовый капот, на голове имел он шапку из чёрных лис с хвостом наверху. Он росту среднего, лицом весьма приятен, имеет чёрную небольшую бороду и усы. Его почитают самым искусным стрелком, он всегда держит при себе до двадцати хороших ружей...». Таким образом, поход ополчения под началом А.А. Баранова и вмешательство в ход событий судна «Нева» под командованием Ю.Ф. Лисянского привели к распаду союза и переходу инициативы в руки РАК. Следствием этого становится «замирение» большинства враждебных куанов, основание Ново-Архангельска и упрочение русского присутствия на Ситке.

А.В. Зорин
РУССКО-ТЛИНКИТСКИЕ ВОЙНЫ

Новое русское поселение, получившее название Новоархангельска, было основано Барановым в стратегически более выгодном месте – на крутом холме рядом с бухтой. Крепость представляла собой высокий деревянный палисад с тремя башнями и имела на вооружении 32 пушки. Внутри располагались резиденция управляющего, казармы и мастерские. В 1821 г. индейцам, пожелавшим вернуться на Ситку, было разрешено поселиться у подножия крепостного холма, под присмотром русских пушек, однако периодические столкновения с воинственными тлинкитами продолжались до 1858 г.


Могила русских моряков (мичмана и шести матросов), погибших в 1804 г. в бою с индейцами.


Башня Новоархангельской крепости


В 1972 г. решением властей США «с целью увековечить тлинкитское и русское прошлое Аляски» на месте Битвы при Ситке был создан Ситкинский национальный исторический парк. В память о погибших тлинкитах на месте их крепости был воздвигнут тотемный столб, в память о погибших русских – памятник на берегу, где высадился русский десант. В сентябре 2004 г., в двухсотую годовщину битвы, индейские и русские потомки её участников приняли участие в традиционном тлинкитском Обряде плача, а на следующий день клан Киксади провёл церемонию примирения, знаменующую формальное окончание двухвековой вражды .


Тотемный столб в память о тлинкитских воинах, павших в Битве при Ситке













PS. Продолжение следует.

Сообщение отредактировал Темников - 17.7.2014, 17:32

[Темников]

Алеутские байдарки подтягивают "НЕВУ" к берегу. Сентябрь 1804. Марк Р. Майерс

[Темников]

Специально для Андреева Алексея фото кубанского казака на Аляске.



Первый колокол, отлитый в Новоархангельске в 1818-м году.



Рабочий лось у вигвама



1805-й год.

Второй этап борьбы характеризуется неустойчивым равновесием сил, когда противники ведут скорее "войну нервов", чем активные боевые действия. Попытки же восстановить союз между куанами приводят лишь к их кратковременному оживлению и безрезультатным блокадам Ново-Архангельска (1806-1807). Наиболее громким событием этого периода является захват русского поселения в Якутате. Это событие было вызвано местными причинами и никак не было связано с какими-либо общетлинкитскими планами сопротивления, однако вызванное им потрясение было сравнимо с катастрофой 1802 года. Вскоре после возвращения с промысла большая часть партии во главе с Т.С. Демьяненковым была отправлена обратно на Кадьяк. От встреченных по пути индейцев партовщикам стало известно, что Якутатская крепость захвачена тлинкитами. Не вполне ещё поверив этому сообщению, Демьяненков "решился плыть только по ночам или в пасмурную погоду, а днём оставаться на месте". Тем временем волнение на море усиливалось. Прибыв к разорённому селению глубокой ночью, измученные партовщики, "к вящшей горести своей, уверились в справедливости полученных слухов". Страх перед нападением тлинкитов был так велик, что кадьякцы не смели даже пристать к берегу. Но смертельной опасностью грозило им и бурное море, поскольку "обезсиленные продолжительною греблею, многие пришли в совершенное изнеможение". Демьяненков собрал все байдарки и на общем совещании большая часть партии решилась вместе со своим начальником продолжить плавание и добраться до ближайшего относительно безопасного от нападения тлинкитов места - острова Каяк, до которого было ещё более двухсот миль. Гребцы тридцати байдарок, однако, не нашли в себе сил на такой переход. Они заявили, что "решаются плыть к берегу и отдаться в плен и рабство или на мучения и смерть колошам; и как ни горестна им сия разлука, но продолжать плавания не в силах". Но по иронии судьбы уцелели именно они - те, кого все считали обречёнными на гибель. Прочие же, около двухсот пятидесяти человек, погибли в разыгравшейся ночной буре и их чудом спасшиеся товарищи, "плывя далее, находили по берегам выкинутыя байдарки и обезображенные трупы несчастных своих родственников и братьев". Партовщики из этих тридцати байдарок и стали одними из тех, кто доставил в Константиновскую крепость на Нучек страшную весть о судьбе Якутата.

В 1805 г. в Якутатской крепости, согласно наиболее достоверным сведениям, проживало, не считая детей и некоторых женщин, около 60 человек: 28 русских и 35 туземных работников-каюров (из них 15 женщин). Кроме того, частыми гостями русского заселения были и обитавшие неподалёку индейцы, принадлежавшие к небольшому клану тлинкитизированных эяков (угалахмютов) - тлахаик-текуеди или тлухеди. Судя по со-хранившимся якутатским преданиям, они нередко привлекались русскими к различным подсобным хозяйственным работам. Вождём этой группы был Танух (Зуб Морского Льва), человек "проворный, находчивый, знающий", пользовавшийся дружеским доверием со стороны начальника поселения. Также, как на Ситке и Алеутских островах, русские, взяв аманатов и ощущая себя хозяевами положения, слишком часто позволяли себе грубость и насилие в отношениях с аборигенами. Компания так и не уплатила индейцам за землю, уступленную под поселение, хотя Баранов и обещал это сделать. Скучающие поселенцы силой захватывали местных женщин, а натешившись, отсылали их обратно к мужьям. Работники из числа индейцев не получали никакого вознаграждения за свой труд, низводясь тем самым до положения каюров. Наибольшее возмущение вызывал у индейцев рыбный запор, сооружённый русскими на реке Т'авал. Он мешал рыбе проходить на нерест в озёра, расположенные выше по течению. Это создавало для тлинкитов угрозу голода. Кроме того, запор перекрыл реку и для прохода индейских каноэ. Всё это и послужило причиной последовавшей трагедии. План Тануха строился на том, что он сам и его люди имели свободный доступ в крепость и визиты их не вызывали подозрений у русских. Для осуществления замысла Тануха воины тлухеди выбрали день 20 августа 1805 г., когда большинство обитателей крепости отправлялись на рыбную ловлю. Согласно заранее разработанному плану, Танух проник в крепость, убил русского начальника и подал сигнал своим людям, один из которых к тому времени уже убил сторожа у ворот. После этого "каждый индеец убил своего человека" - так лаконично описывает легенда последовавшую резню. Покончив с теми, кто в этот день оставался в селении, индейцы подстерегли возвращавшихся рыболовов и перерезали их. Уцелело лишь несколько человек, включая семью Степана Ларионова, начальника поселения (он был женат на индеанке), которые оказались в плену. Дальнейшие события реконструируются на основании рассказа первого историка Русской Америки К.Т. Хлебникова и на данных индейских и эскимосских преданий.

Согласно им спастись удалось только сторожу рыбного запора, смотрителю маяка и дочери начальника крепости. На самом же деле после резни уцелело несколько больше людей. Шестеро чугачей Канихлютского жила были в тот день посланы начальником промышленных С.Ф.Ларионовым за ягодами, а "когда воротились домой, уже никово не застали в живых, только видели, что лежат по всей крепости убитыя люди". Напуганные жутким зрелищем, чугачи тотчас сели в байдару и поспешили оттуда прочь. Пока они выбирались из залива, их трижды обстреливали с берега из ружей. К вечеру 26 августа они добрались до Константиновского редута и принесли его начальнику Ивану Репину известие о якутатской резне. Новость эта потрясла Репина и он несколько раз переспрашивал беглецов: "Правда ли это?" "Самая правда" , - всякий раз отвечали чугачи.

Помимо них гибель крепости пережило еще не менее 13 человек: документы Главного Правления РАК сообщают, что "спаслись бегством 4 промышленных и 4 посельщика с двумя женщинами и тремя робятами". Другие источники позволяют несколько уточнить эти сведения, назвать некоторых из уцелевших поименно. Среди выживших были жена-индеанка С. Ф. Ларионова и трое ее сыновей (Андрей, Иван, Дмитрий), мальчик-креол Семен Лукин, отец которого погиб в резне, а также посельщица Иванова, посельщик Филсов и некий "немец". Помимо них К.Т.Хлебников упоминает среди пленников еще двух женщин с детьми и "алеута с женой". Все они пытались добраться до Константиновской крепости, но по пути были перехвачены эяками - "немирным агалахмутским народом". Затем часть из них, судя по всему, взяли под покровительство предводители куашккуанов крещеный тойон Федор (Шада) и его отец Яходакет (Хаткейк). Враждебно настроенные тлухеди не желали выпускать пленников из рук, но Федору, похоже, удалось достичь компромисса - поселенцев следовало освободить, но, преимущественно, за выкуп. "Один из сих несчастных отпущен к Баранову на Ситху с требованием выкупу за прочих", - сообщают документы Главного Правления РАК.

Но дело с освобождением пленников внезапно усложнилось. Уже весной 1806 г. клана тлухеди более не существовало - он был практически истреблен своими врагами, акойскими тлукнахади, которые отобрали всю захваченную в русской крепости добычу. Среди нее не последнее место занимали и пленники. Дело их освобождения теперь необычайно затруднилось: невольники, сменив владельцев, оказались разбросанными по разным селениям Акоя и Якутата. Акойцы не собирались возвращать Баранову имущества РАК. Более того, они даже отобрали у нейтрального тойона Федора тех русских пленников, которых тот держал при себе в ожидании выкупа. А.А.Баранов, судя по его письму к И.А.Кускову, посланному с Кадьяка летом 1807 г., был просто взбешен, получив известия о "безчестном поступке" акойского вождя Джиснийи (Честныги), отнявшего русских пленников у Федора. В результате освобождение якутатских поселенцев затянулось на годы, несмотря на все усилия, прилагаемые А.А.Барановым.

Попытки добиться освобождения пленников и возврата потерянного в Якутате компанейского имущества, однако, не прекращались. Летом 1806 г. А.А.Баранов заручился ради этого поддержкой американского морского торговца капитана "Павлина" Оливера Кэмпбелла, которому за помощь в деле освобождения пленных обещали выделить артель алеутов для промысла калана. В сентябре 1806 г. Кэмпбеллу удается захватить у селения Какнау в проливе Кросс (Хуна-куан) известного акойского тойона Осипа и, взяв у него в аманаты племянника, добиться освобождения одного кадьякца и алеутки. Тлинкиты, подошедшие к кораблю Кэмпбелла на кожаной пироге, не дали заманить себя на палубу и пришлось пойти на крайние меры., матрос-гаваец метким ударом остроги пропорол днище индейского челнока. Лодка пошла ко дну, тлинкитов же выловили и сделали заложниками. В обмен на них жители Какнау и выдали двух кадьякцев. 17 октября 1806 г. американец доставил их в Павловскую Гавань.43 Тогда же, согласно вполне достоверным сведениям, был освобожден и маленький креол Семен Лукин, будущий известный начальник Колмаковского редута на Кускоквиме.

Действуя через американских торговцев, Александр Андреевич в то же время не прекращал и переговоров с Джиснийей, сын которого находился среди заложников в Ново-Архангельске. Акойский тойон хитрил, пытаясь добиться наиболее выгодных для себя условий возвращения пленников. Возможно, он старался выторговать освобождение сына. Летом 1807 г. он вполне определенно обещал явиться на Ситку с удерживаемыми им якутатскими поселенцами и по этому поводу Баранов инструктировал И.А.Кускова: "Когда придет с нашими пленниками, взять тех хитростью или силою, сказав, что он безчестен, отняв тех в Якутате насильно у старика и Федора кои назначили сюда отпустить ... и притом держать два года". Однако Честныга так и не появился тогда в Ново-Архангельске.

Весной 1807 г. Компания купила у английского капитана Генри Барбера его судно "Мирт" (Myrtle) и, переименовав его в "Кадьяк", отдала под командование штурману Н.И.Булыгину, которого направили на Ситку. С ним А.А.Баранов передал Кускову свои соображения относительно нового плана спасения пленников. Он советовал по прибытии "Кадьяка" послать в Якутат под видом иностранного торгового судна "Александра Невского" с командой из англичан, "добавя руских не более 8 человек" (в письме первоначальная цифра 6 исправлена на 8) и взяв на борт толмача. Затем следовало "остановиться под Долгим островком на той Якутацкой бухте, выпалить раза три для созыву колош и буде придут, торговать одним сукном ... не показывая ничево другова, как и руских, и когда дадутся в обман взойдут на судно захватить всех без разбору: кроме Старика да Федора, буде попадутся тогда уже отпустить, когда доставят все наличное у него, Старика, и братьей в руках пушки, ружья, снаряды и что еще найдется вытребовать".

Кусков постарался, по мере возможности, исполнить этот замысел. Вместо "Александра" в Якутат был отправлен "Кадьяк", который, прибыв на место, поднял иностранный флаг. Иван Александрович, вероятно, рассчитывал на больший успех обмана, если в нем будет участвовать недавно купленное британское судно, а не знакомый тлинкитам по походу 1804 г. "Александр Невский". Однако, даже это не сразу преодолело недоверчивость якутатских вождей: они не спешили прибыть на судно, но "для разведывания посылали на ботах девок". У Булыгина не хватило терпения и при первом же удобном случае он захватил двух индейцев, через посредство которых и завязал переговоры с вождями. Один из тойонов, "который уверял, что не был участником в истреблении заселения", согласился, по утверждению К.Т.Хлебникова, выдать жену Ларионова с двумя сыновьями и "еще двух женщин с детьми". Но реально супруга главы якутатских промышленных, ее третий сын и прижитая в плену дочь Пелагея продолжали оставаться у индейцев (сын бежал на Ситку лишь около 1819 г., когда ему грозило быть умерщвленным на потлаче). Андрей Ларионов позднее служил толмачом в Кадьякской конторе РАК, Иван - в селении Росс в Калифорнии, а Дмитрий был толмачом в Ново-Архангельске и в Дионисьевском редуте. В 1839 г. братья получили, наконец, наследство покойного отца - 1395 руб. 7 коп. С судьбой младшего из братьев Ларионовых А.В.Гринев соотносит индейскую легенду о последнем из клана тлухеди.

В ней рассказывается о десятилетнем мальчике, чье "русское" имя было Дживак (Djiwa'k), а тлинкитское На'сни (Nu'snih). Отцом его был русский, а матерью тлухеди. После двух походов акойских тлукнахади и резни в промысловом лагере Вуганийе тлахаик-текуеди практически перестали существовать, как отдельный род. Пощадив при резне, тлукнахади продали Дживака в рабство на Ситку, откуда он попал в руки вождя хуцновских дешитан Йэлнаву из Дома Ворона у которого и без того было уже 12 невольников. Выкупить его было некому - род его матери погиб в Вуганийе. Обращались с маленьким рабом плохо, ежедневно посылали ловить рыбу, часто били. Местные дети имели обыкновение стучать его по голове тюленьим желудком чтобы лов был удачен. Это доводило Дживака до слез. А однажды он нечаянно разбил фарфоровую тарелку и взбешенный хозяин разбил ему в кровь голову одним из осколков. Из-за этого он бежал на Ситку, укрылся в русской крепости. Первое, что сделали русские, так это свели мальчишку в баню и хорошенько его вымыли. Тем самым они, сами того не зная, совершили обычный для тлинкитов обряд "очищения" от позора рабства. Когда Дживак вырос, то сумел занять видное место среди ситкинских тлинкитов, обвенчался по православному обряду с девушкой-киксади Хикли'х (Hikli'h), а дочь свою выдал замуж за вождя. Если его укоряли: "Как ты, раб, мог жениться на высокородной женщине!", он отвечал: "Нет, все это было смыто в русской бане". С потомками Дживака беседовал на Ситке американский исследователь Р.Олсон. Был ли "последний из тлухеди" сыном Степана Ларионова или нет, сказать трудно. Но в любом случае история маленького креола заслуживает того, чтобы занять должное место в эпопее якутатских пленников.

Булыгин требовал также возврата пушек и другого компанейского имущества из разоренной крепости. Но на это "тоен отзывался, что все развезены по разным жильям далеко и не могут быть скоро собраны; о прочем имуществе сказал, что оно также разделено многими, и доставил только безполезный для себя ящик с бумагами". А.А.Баранов не был вполне удовлетворен результатами действий Н.И.Булыгина. Он считал, что не были до конца использованы все, имевшиеся в его распоряжении, возможности - не было пленено ни одного вождя или родственника влиятельных людей Якутат-куана, потеряно безвозвратно оказалось все компанейское имущество и артиллерия. Досада Баранова была тем большей, что ему стало известно о том, что одновременно с Булыгиным в Якутате находился и неуловимый Джиснийя. В письме от 24 марта 1808 г. Александр Андреевич излагал Кускову свое мнение о результатах экспедиции на "Кадьяке": "Жаль только, что тарапливо поступлено и не возвратили наших пушек и прочаго в наличии еще состоящаго: они было уже пошли на обман по скаскам прибывших сюда почти за европейское судно ... и Чесныга был тогда там же, у коего посельщица, а Филсов помер - и таперь он опасается быть у вас в Ново-Архангельске и чаятельно, что нихто из них [не явится] после бою с якутацкими и отнятия многих наших вещей, а потому и аманат высылать к нам нынешний год не думал".

В конечном итоге, вероятно к 1809 г., почти все пленники, кроме жены С.Ф.Ларионова с ее младшим сыном и дочерью, были освобождены, хотя часть их, как упомянутый ранее Филсов, умерли в плену. Но само поселение в Якутате так никогда и не было возобновлено, а понесенные компанией материальные и моральные утраты так и остались невосполненными.

Сообщение отредактировал Темников - 19.7.2014, 17:43

[Cazador]

Специально для Андреева Алексея фото кубанского казака на Аляске.

Это, похоже, из шоу Буффало Билла. У него грузины-гурийцы "казаков" изображали.

[Ёжик]

Не могу поставить "+" в репутацию!
Вы не можете изменять репутацию одного и
того же пользователя чаще один раз за 365 дней!
Алексей! Спасибо за тему! Очень ИНТЕРЕСНО!!!

Сообщение отредактировал Ёжик - 19.7.2014, 17:36

[Темников]

Это, похоже, из шоу Буффало Билла. У него грузины-гурийцы "казаков" изображали.

Вполне возможно))) Но на подписи к фото было именно так.

Очень ИНТЕРЕСНО!!!

Аналогично)))

1805-й год, последствия резни в Якутате

Лёгкая победа над русскими, одержанная индейцами практически без потерь, воодушевила якутатцев. К победоносным тлахаик-текуеди присоединяются воины из других кланов. Они решают совместно выступить против русских поселений в Чугацком и даже Кенайском заливах. В поход вышло восемь боевых каноэ, в которых разместилось около двухсот воинов. Чтобы не возбуждать преждевременных подозрений, шесть каноэ оставили в устье Медной реки ожидать сигнала к атаке. План нападающих повторял в точности, только с большим размахом, схему захвата Якутатской крепости, что лишний раз подтверждает причастность к его составлению самого Тануха: вождь, пользуясь общеизвестными дружественными связями среди русских, проникает внутрь редута, убивает его на-чальника и подаёт сигнал воинам, которые и довершают начатое. Два каноэ с семьюдесятью воинами во главе со своим предводителем, прибыли на Нучек. Индейцев беспрепятственно пропустили в крепость. Вождь встретился с её начальником и "объявил, что при-шёл торговать с чугачами, как и прежде неоднократно случалось". Начальник, Иван Репин, "не подозревая его ни сколько, принял радушно и позволил заниматься плясками вместе с чугачами". Всё шло по плану и даже старые враги тлинкитов, эскимосы-чугачи, "были рады видеть их, потому что ожидали плясок". Однако, из основного лагеря якутатских воинов сумел бежать невольник-чугач, который, добравшись до Нучека, раскрыл Репину замысел коварных гостей. Начальник тотчас принял меры. Союзные чугачи пригласили индейцев к себе на праздник в посёлок Таухтуюк на Хоукинс-Айленд. Якутатцы согласились, возможно, чтобы не вызывать лишних подозрений и окончательно усыпить бдительность противника. Это дало возможность чугачам под предводительством своего вождя Апанги собрать силы и ночью индейский отряд был вырезан. Этой же ночью в Константиновской крепости зарезался взятый русскими под стражу тлинкитский вождь (вероятно, Танух).

Воины, уцелевшие после резни в Таухтуюке, добрались до базового лагеря и сообщили там о провале замысла. "Испуганные сим колоши, - повествует далее К.Т. Хлебников, - опасаясь, что чугачи немедленно нападут на них, с поспешностию собрались и, не взирая на бурную погоду, пустились обратно прямо через банку, очень далеко выдававшуюся от устья Медной реки в море. Байдары на банке были разбиты бурунами и большая часть людей утонула; не многие спаслись на Угаляхмутский берег и все те без изъятия перебиты туземцами, враждовавшими с ними исстари". Вскоре после этого вспыхнула вражда между кланом тлухеди и тлинкитами куана Акой в результате чего ослабленные потерями тлухеди были истреблены практически поголовно. Русские пленники оказались в руках акойцев и А.А. Баранову пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться их освобождения, о чем уже писалось выше.

На самой Ситке индейцы также упорно не желали складывать оружия. Положение русских на Ситке оставалось весьма шатким, а морской промысел день ото дня становился всё опаснее. Тлинкиты могли ещё смириться с утверждением пришельцев в крепости на месте родового гнезда киксади, но никак не с проникновением чужаков в их самые заповедные охотничьи угодья. Уже в 1805 г. они чинили "беспрестанные препятствия" партии И.А. Кускова в Кековской бухте и в Хуцновском проливе. Ново-Архангельск находился, по сути, на осадном положении. Население его страдало от болезней и нехватки продовольствия.

Александр Андреевич Баранов. Американцы называли его просто - Правитель.



Правление РАК, чаще называемое "замок Баранова".



Интерьер замка



Сообщение отредактировал Темников - 19.7.2014, 18:14

[Темников]

"Креститель Аляски", священник Иван Вениаминов (после принятия схимы и посмертной канонизации ныне известный как святой Иннокентий) был не только богословом, но и прекрасным лингвистом и этнографом. Он изучил алеутский язык и перевел на него тексты православного богослужения.

Он же и его сподвижники разработали алфавиты для нескольких туземных (эскимосских и индейских) языков, опубликовали серьезные труды по этнографии Аляски, подготовили "кадры" священнослужителей из числа местных жителей.





Отец Иоанн в своих "Записках" о тлинкитах:
"Под именем колошей известны народы, населяющие северо-западный берег Америки от реки Колумбии до горы св. Илии и живущие по островам архипелага принца Валлийского и короля Георга III. Колоши иного происхождения, чем алеуты и другие народы Русской Америки, даже их внешний вид говорит об этом: большие черные открытые глаза, лицо правильное, не скуластое, рост средний, осанка важная и походка грудью вперед. Все это показывает, что они не монгольского происхождения, а особого - американского. По их преданиям, они пришли не с запада, как алеуты, а с востока - с берегов Америки. Себя называют тлинкитами. Англичане их зовут просто "индейцы", а русские - "колоши" или "калюжи". Откуда это имя? Может быть, от калужек - женских колошенских украшений на нижней губе? Точная этимология слова не выяснена. Число колошей в Российской Америке от Кайгана до Якутата - не более 6000.
До прихода русских, даже до того, как они узнали об огнестрельном оружии, у колошей был жестокий обычай бичевания. Так они демонстрировали храбрость и укрепляли свое тело и дух. Бичевание происходило обычно зимою, при сильных морозах, во время купания в море. Голыми прутьями колоши истязали себя, пока хватало сил, потом наносили себе по избитому телу ранения острыми предметами и ножами, после чего сидели в море до окоченения, пока их не выносили и клали у огня. Еще страшнее было вечернее бичевание, происходившее в бараборе (хижине). Оно почти исчезло.
Колоши не чужды гостеприимства, судя по тому, как они принимают и угощают.
Наказаний за преступления у них нет. За убийство платят убийством. Воровство не считается большим пороком - только отнимается краденое. Если кто-нибудь соблазнит чужую жену и ускользнет от ножа обиженного мужа, то платит ему чем-нибудь за оскорбление. Калги (рабы) бесправны. Но убивают их обычно лишь в трех случаях: 1) на поминках; 2) на больших праздниках; 3) на новоселье. Если калга успеет скрыться вовремя, то может после праздника спокойно вернуться домой, и ему ничего не будет. Иногда господа нарочно дают возможность заранее убежать рабам.
Колоши довольно способны, превосходят алеутов сметливостью и ловкостью в торговле. Среди них немало искусных ремесленников: стоит посмотреть на их изделия - баты (небольшие судна), одеяла, плащи, копья, изваяния фигур из аспида и дерева. Могут с успехом плотничать, заниматься огородничеством и др. Способны к наукам,( хотя массового обучения их до отца Иоанна не было).
Если сравнить способности алеутов и колошей, то можно заметить, что смышленность колошей выше, но так называемый природный ум - выше у алеутов. И это, возможно, оттого, что последние раньше познакомились с русскими и приняли христианство.
Алеуты почти все "бессребренники", а колоши умеют запасти продукты в достатке, быть бережливыми и расчетливыми, склонны к накопительству.
Колоши терпеливы, даже до бесчувствия (физически), но им трудно снести обиду и оскорбление, даже неласковый взгляд. Мстительны, но скорее от честолюбия, а не от раздражительности.
Они храбры, когда нападают врасплох или имеют дело не с храбрыми. А от смелых бегут. Имеют стремление к независимости и свободе. Перед алеутами превозносятся своим достоинством, считая их калгами (рабами) русских."



Индейцы крестились большей частью формально, чтобы извлекать максимум выгоды для себя, продолжая верить в своего бога. Они называют его Эбль, который считается у них создателем вселенной и всего живого. Его сила беспредельна, и он создал все сущее: землю, людей, растения и т. д. и отдал им место под солнцем, луной и звездами. Он принес огонь с одного острова посреди океана и свежую воду из источника, бьющего на ближайшем мысе Омманои. Он любит людей, но тем не менее время от времени насылает на них тяжкие болезни. Живет он на востоке, недалеко от истоков реки Нэсс, где он недоступен не только для смертных, но и для духов.
Самоназвание племени "тлинкит" означает «человек».

Кукла-трансформер, музей Метрополитэн.



Кинжалы









Шлемы и доспехи











Сообщение отредактировал Темников - 19.7.2014, 20:10

[Темников]

Жилище аляскинских индейцев



"Большой дом", в таких проводились собрания племени и патлачи, упоминаемые о.Иоанном



Тлинкиты











Тотемы кланов (не все)
Акула



Горная коза



Краб



И хит - Орел, и какой!!!



Как эта византийская птица попала к индейцам, перемахнув всю Евразию и Тихий океан?
Ответ на этот вопрос надо искать в событиях осени 1805-го года, когда было вновь заключено соглашение между Барановым и вождем Скаутлельтом. В качестве даров были преподнесены бронзовый двуглавый орел, Шапка мира, сделанная русскими по образцу тлинкитских церемониальных шляп, и синий халат с горностаями. Но мир был шатким и стычки продолжались.

Русский миссионер, наблюдавший тлинкитов в начале XX в., писал, что вместо традиционных регалий тлинкитских вождей «теперь умирающий тайон нередко завещает своему наследнику пачку разных бумажных свидетельств, полученных лично им самим или же еще его предшественниками за различные услуги от губернаторов и управляющих Русско-Американской компании, а позднее — от американских офицеров и капитанов военных судов. Особенной ценностью пользуются, однако, свидетельства первого вида, полученные от русских... Сохранилось также несколько серебряных медалей и других знаков отличия, как то: царский кафтан, треуголка при нем... двуглавый орел весом фунтов в десять и пр. Серебряные медали относятся ко временам Александра I. Этим вещам между индианами цены нет».

По мнению Ю. П. Аверкиевой, специалиста-этнографа, эти предметы «функционально заменили тотемные знаки как свидетельства на определенные права и привилегии». Однако, функционируя в рамках родовых традидиций, новые свидетельства имели источником и символизировали уже не родовое начало, а некий авторитет вне рода и даже вне тлинкитского общества, что явилось признанием изменившихся условий существования тлинкитского рода.

Сообщение отредактировал Темников - 19.7.2014, 21:34

[Темников]

Немного лирики.
Тотем с крабом напомнил одну древнюю японскую легенду о крабах Хэйкэ.



Апрель, 1185 год. Император Антоку, осматривая со своего коробля лежавшее перед ним Внутреннее Японское море, знал, что его смерть и смерть его народа неизбежно надвигается с востока. Почти 50 лет шла борьба за престол между его кланом Хэйкэ — домом Тайра, и воинами Гэндзи — клан Миямото из восточных провинций. Никаких надежд на выживание не оставалось. Антоку осмотрелся вокруг — тысяча кораблей флота Хэйкэ с самураями, готовыми драться до последнего. А с востока прилижались корабли Гэндзи. Три тысячи кораблей Гэндзи. Антоку повернулся — перед ним стояла жрица второго ордена. Она обернула маленькое тело импертора в свою ниспадающую мантию. "Бабушка, куда ты меня ведёшь? " — спросил император жрицу на что она ответила: "К другой империи, под водой… ". И прижав мальчика — императора, которому было всего 9 лет — к груди, она исчезла за бортом, унося последнюю надежду дома Тайра.
Последующая резня над самураями Хэйкэ была короткой и жестокой. Никто не выжил — лишь несколько женщин оставили как добычу победоносных Гэндзи. Клан Хэйкэ прекратил своё существование.
Рыбаки говорят, что самураи Хэйке до сих пор скитаются по дну морскому, обратившись в крабов. Иногда здесь вылавливают крабов, на спине которых обнаруживаются странные рельефные отметины, напоминающие лицо самурая. Таких крабов не едят, а отпускают в море.





Поймать такого краба считается хорошей приметой.



Сообщение отредактировал Темников - 19.7.2014, 22:09

[Темников]

Тлинкит из Дома Касатки



Могила крещенного тлинкита из Дома Касатки



Тотем Дома Волка



Тотемный столб Дома Кашалота




1806-й год.

Население русской колонии испытывало постоянную нехватку продовольствия и с трудом пережило зиму. Поддержки от государства практически не было, т.к. сложилась достаточно курьезная ситуация - России было выгодно и геополитически и экономически присоединить земли Аляски, но правительство считало нужды поселенцев делом исключительно коммерческой компании, которой и являлась по своей сути РАК.
Наконец, 22 марта 1806 г. начался нерест сельди и в крепости появилась свежая пища. Однако весна принесла также новые заботы и новые опасности: для промысла сельди в окрестностях Ново-Архангельска скопились массы тлинкитов. "Пожаловали сюда, - сообщает Н.П. Резанов, - колоши числом более тысячи человек; некоторые были с ружьями, осторожности против них были удвоены". Напряжённую обстановку несколько разрядило появление американского судна "О'Кейн" под командованием Дж. Виншипа. Этот морской торговец, "как старый г.Баранову приятель", постарался облегчить положение колонии: он "отказал колошам с собою в торговле и дав им почувствовать дружеские с Правителем сношения, принудил чрез то всех скорей разъехаться по проливам. Благодаря Бога, что в самое малолюдство не отважились они зделать решительного покушения". В начале июня 1806 г. стало известно, что "чилхатские, хуцновские и акойские народы соединились с ситкинцами числом до 3 000 чтоб зделать на нас нападение и посылали тойона осмотреть и заметить ещё силы наши... Нападение было разположено зделать днём, потому что люди наши развлечены работами. Они положили в одно время ударить в три пункта; в лес на рабочих, на эленг отрезать мастеровых и зжечь судно и в то же время третьему отряду броситься на ботах и овладеть крепостью. Ночью посылали они лесом людей, которые взлезши на деревья смотрели не оплошны ли наши часовые, но слыша безпрестанные сигналы уверили их в осторожности". Благодаря заранее полученным све-дениям, срочно были приняты меры по укреплению обороны: всего за четыре дня кре-пость обнесли новым мощным частоколом "и столько же огородились под горою". Стена была закончена как раз к приезду очередного соглядатая. Им оказался считавшийся дружественным "тойон так называемой Жирной (Схатес)". Он прибыл в сопровождении двенадцати человек "и говорил здесь речь, что лишась многих родственников сердце его подавлялось горестью, но находит теперь отраду что прекрасное место родины его процветает и так величественно украшается. Краснобай сей просился в крепость, но не был впущен. Погостя три дни уехал он обратно".

Известия, привезённые Жирным, расстроили все планы индейцев. В итоге "старшины и предводители разных народов передрались между собою с досады, что пропустили удобное время и разъехались по проливам". Однако и после этого тлинкиты продолжали навещать русское заселение, прибывая группами по десять-пятнадцать человек и осматривая при этом "пристально укрепления наши", как отмечал наблюдательный Н.П. Резанов. Поселенцам приходилось постоянно держать оружие наготове: "На эленг не иначе ходят, как с заряженными ружьями, так как и в лес для рубки брёвен и зжения уголья и для всех работ берутся равныя предосторожности". Не принесли успокоения и новости, доставленные на Ситку в начале июля американским капитаном Брауном с судна "Ванкувер". Он сообщил, "что нигде в проливах как ни многолюдны жилы не видел он мужеска пола, ни в Хуцнове, ни в Чилихате. Многие из тамошних и ситкинских старшин как слышно отправились в Кайганы уговаривать и их в долю на приз Ново-Архангельска, убеждая что буде не помогут они истребить нас, то мы и в Кайганах водворимся". Лето 1806 г. выдалось настолько горячим, что Н.П. Резанов в письме к директорам РАК от 2 июля, не сдержавшись, взывает с неподдельным отчаянием: "Бога ради приступайте скорее к подкреплению края людьми. Испросите у Государя из Иркутского гарнизона 25 рядовых с барабанщиком и нижними чинами с одним офицером, который мог бы из сержантов заступить, ето можно, лишь бы трезвый и добрый человек был, и 25 или 30 ссыльных и отправить их сюда первым транспортом". На Резанова, как и на прочих колонистов, особенно угнетающе действовал факт отличного вооружения "дикарей", а потому он настойчиво просил и Главное Правление, и лично министра коммерции Н.П. Румянцева позаботиться о доставке оружия, в частности мортир, с помощью которых можно было бы успешно штурмовать тлинкитские крепости: "Одна бомба к ним брошенная понизила б гордость народов сих, которыя выстроя из мачтового в три ряда лесу крепости и имея лучшия ружья и фалконеты считают себя непобедимыми.....У них ружья английские, а у нас охотские, которые по привозе отдаются прямо в магазины в приращение капитала Компании и никогда никуда за негодностию их не употребляются".

Здесь следует уделить несколько абзацев военному аспекту событий и вооружению сторон...
Ещё, по этой же причине, придётся рассказать о войне с "немирными чюкчами", хотя изначально не хотел затрагивать эту тему. Очень уж интересно вписали чукчи "длинноносых" в своё мировосприятие.



Русское православное кладбище

Сообщение отредактировал Ульянов - 23.7.2014, 11:05

[Драгун Рогожан]

"Чюкчи" тоже весьма занятная тема.

[Темников]

"Чюкчи" тоже весьма занятная тема.

А до них войны с саха, а до них с башкирами....
Меня тревожат смутные сомненья....это надолго!