Записки барона Левенштерна Опции

[litregol]

Вступление...

Сосканировано с оригинала при помощи программ ...Издать бы сии записки....

Записки генерала В. И. Левенштерна.

Quand avec des pensées naturelle¬ment tristes on a l'imagination gaie, et avec l'esprit malin, le coeur bon, ou est à coup sûr de la meilleure espèce de gens.



Автор помещаемых здесь записок, барон Владимръ Иванович фон-Левенштерн, родился въ 1777 г. в замки Разикс в Эстляндии. Он происходил из стариннаго рода лифляндских баронов; его дед, наследовав в Эстлян¬дии несколько имений, в том числе вышеупомянутый замок Разикс, продал свои лифляндские поместья и переселился въ Эстляндию.

Барон Владимр Иванович получил в родительском доме весьма тщательное первоначальное образование под руководством приглашенных из-за границы гувернеров, а затем был помещен в дворянское училище (Ritterakademie) в г. Ревеле, где и окончил курс наук.

17 лет он оставил родительский дом и, отправившись въ Пе¬тербург, поступил на службу в лейб-гвардии Семеновский полк, куда, по обычаю того времени, он с детства был записан сержантом. В декабре месяце 1794 г. он перешел вахмистром в конную гвардию, а 1-го января 1795 г. был переведен ротмистром в армию и зачислен в Украинский полк легкой кавалерии.

Перемены, воспоследовавшие в армии по вступлении на престола Павла I, коснулись молодого барона Левенштерна в том отношении, что ему, как лицу, отсутствовавшему из своего полка в момент восшествия на престол императора, пришлось выйти въ отставку. Однако, благодаря протекции его дяди, генерала Бенкендорфа, он был вскоре принят въ кирасирский полк, с которым совершил итальянский походъ 1799 г., успел отличиться и заслужить повышение.

Въ 1804 г. он вышелъ в отставку, женился и поселился въ имении, занявшись сельскимъ хозяйством. Но его брак был непродолжителен, его жена скончалась в 1809 г.; томимый тоскою, он думал найти забвение на поле битвы. Обстоятельства благоприятствовали этому желанию. Барон поступпл снова на службу в прежнем чине Maйopa, участвовал в Отечественной войне и совершил всю кампанию, вступив с нашими войсками в Париж.

Последние 25 лет жизни барон Владимир Иванович провел в отставке, дослужившись до чина генерал-Maiopa.

Человек образованный и начитанный, барон был приятный собеседник и всегда был желанным гостем в самых лучших домах столицы. В скромной квартире, которую он занимал последние годы жизни на Мойке, всегда можно было встретить министров, дипломатов, художнпков, дам лучшаго общества. В особенно дружественных с ним отношешях находились гр. Нессельроде, генералы кн. Чернышев и Вороицов, гр. Пален, Ридигер и Берг. Он вел до конца жизни деятельную переписку со своими многочисленными друзьями в России и за границей. Барон Левенштерн скончался 21-го января 1858 г., 82-хъ лет от роду; несмотря на преклонный возраст, он сохранил до последних дней жизни ясность ума; по словам лиц, близко его знавших, его мощный ум поддерживал его бренное тело.

В 1858 г., тотчас по его кончине, появились в Гейдельберге «Denkwürdigkeiten eines Lifländers aus den Jahren 1790 - 1815»; издатель, Смит, лично знакомый с Левенштерном, составил эти записки в 1850 г. со слов барона Владимира Ивановича и по предоставленным в его распоряжение письмам и разным фамильярным документам; но их отнюдь не следует смешивать с собственноручными записками барона Левенштерна, с которыми они сходны по содержанию, и поэтому ошибочно принимались некоторыми (см. словарь Эфрона) за извлечение из этих записок. Собственноручныя на французском языке записки барона Владимира Ивановича Левенштерна не были до сих пор изданы ни полностью, ни в извлечении, они хранятся в рукоппсном отделении Императорской Публичной библиотеки и ныне впервые появляются в переводе на страницахъ «Русской Старины» №№ за 1900-1901 гг.

[litregol]

....Это сражение происходило близ Шлатта и Дрейенгофена. Произведя атаку на неприятеля, мне удалось овладеть батарей, состоявшей изъ 4-х орудий. При этом у меня было убито нисколько солдат; генерал Воинов немного побранил меня за то, что я дествовал не достаточно осмотрительно, но все же нашел возможным наградить меня, производством в майоры. В царствование императора Павла, не давали геориевского креста, который я бы мог получить за это дело.

Это кровопролитное сражение, в котором счастье вначале благоприятствовало русским, окончилось победою неприятеля.

Мост, находившийся на Рейне у Дрейенгофена, был сожжен, и наша армия, оставив окончательно левый берег реки, расположилась близ Шафгаузена.

Отличительною чертою характера генерала Корсакова было дер¬жать себя надменно и самонадеянно до сражения и быть малодушнымъ по окончании его. Войсками, сражавшимися против нас, командовали генералы Лоржъ (Lorge) и Удино. Я разговаривал с последним у предмостнаго укрйпления Дрейенгофена в то время, когда он уже был подожжен. Мы находились от него всего в нескольких саженях.

Вулингенский тетъ-де-пон был еще в наших руках; генералъ Менар (Mesnard), дважды атаковавши его, был отброшен нашими храбрыми гренадерами Екатеринославскаго полка, которые потеряли своего командира, генерала Сакена, в Цюрихе, где он был ранен и взят в плен.

Массена отступил къ Trullikon'y, и русская армия заняла снова Шафгаузен.

Лоржъ и Удино атаковали с успехом Дрейенгофен. Генералы Соне (Sonet) и Газан (Gazan) атаковали Штейна и корпус принда Конде в Констанде. Мортье находился в резерве.

Корсаков, боявшийся упреков со стороны Суворова, двинулся с 10 батальонами и 22 эскадронами против неприятеля, сделав это вероятно более для очистки совести, нежели в надежде на успех.

Bсе действия этого генерала отличались необдуманностью. Пехота прошла мост и лес, не ожидая кавалерии, и была отброшена прежде, нежели последняя могла поддержать ее.

Однако, наша пехота вступила вслед затем стремительно в бой, и ей удалось даже отбросить неприятеля до Андельфингена, но, когда Массена стал лично во главе своего резерва—состоящаго из гренадер, то русская пехота была вынуждена отступить.

Мы оставили Буллингенсшй тет-де-пон; это было ошибкою с нашей стороны, так как это лишило нас возможности перейти снова в настуиление, от чего не было никакой причины отказываться.

Полагали, что генерал Корсаков отступил по настоянию эрцгерцога Карла, который не сомневался в храбрости русских и в том, что они в состоянии защитить свою позищю, но не был увйрен в желании нашего генерала удержаться на этой позиции. Зная несогласие, существовавшее ранее между этими двумя начальствующими лицами, можно считать это объяснение весьма вероятным.

Как только мы оставили левый берег Рейна, все непраятельские действия прекратились. Австрийский генерал Нанендорф прибыл изъ Мангейма, сменил наши посты, и мы ушли ночью, предав огню наш бивуак к великому негодованию австрийцев, которые видели в этомъ остаток варварства.

Погода была отвратительная, проливной дождь промочил нас до костей, и так как ночью подморозило, то наша одежда покрылась кристаллами снега, и мы походили на обсахаренный миндаль.

Мы прибыли наконец в окрестности Штокаха (Stockach), но все деревни были переполнены солдатами, и нам пришлось снова стать бивуаком.

Я был совершенно измучен. Для того чтобы согреться, я зашел въ хижину одного крестьянина, у котораго были виноградники. После многих просьб с моей стороны старушка-крестьянка открыла мне двери. Ея муж уже спал; я разделся, заставил его встать с по¬стели и лег на нагретое место; меня прикрыли всевозможным трепьем. Хозяйка напоила меня плохим кофе с цикортем, и я крепко уснул.

Я никогда не спал так хорошо и не ощущал такого физическаго благосостояния. Проснувшись на следующий день совершенно бодрым и здоровым, я ужаснулся при виде того отвратительнаго ложа, которое после перенесенных мною накануне страданий казалось мне восхитительным оно было грязно....

...Близ этого города, я имел несчастье поссориться с одним из моих лучших друзей, графом Ипполитом де-Моден, служившпм въ чине капитана в моем эскадроне. Мы решили наш спор съ оружием в руках. Мы были оба молоды, горячи и, не успевъ даже пригласить секундантов отправивились на гумно и стали рубить друг друга саблею на свободе Кровь, лившаяся в изобилии из ран, которые мы нанесли друг другу, успокоила наш гнев. Наша злоба улеглась, минуту спустя мы почув¬ствовали, как глубока была связывавшая нас дружба. С тех пор она ни разу не нарушалась...

...Они и графъ Витт, с которым я был издавна дружен, употребили все свое старание, чтобы вывести меня из того безчувственнаго состояния, в какое меня повергла кончина моей бедной Наташи. Они советовали мне искать утешение на поле битвы и воспользоваться политическими обстоятельствами, чтобы принять участие волонтером в военных действиях Наполеона.

Опасность, с какою это было сопряжено, соблазнила меня; я уже смотрел на смерть равнодушно, я емотрел на нее скорее как на благо, так как она дала бы мне возможность соединиться вновь с дорогим существом, котораго я лишился.

Как раз в это время (1809 г.) в главную квартиру Наполеона прибыл генерал-адъютант князь Павел Гагарин.

Я был знаком с ним еще в то время, когда он состоял в чине капитана при главной квартире князя Репнина в Гродно, и очень сошелся с ним, как с человеком очень умным и приятным. Он быстро сделал карьеру благодаря своему браку с красавицей княж¬ною Гагариной и особому благоволению императора Павла, и я потерял его из вида. Встретившись с ним в главной квартире Наполеона, я убедился, что он все еще был добрым и сердечным человеком, каким я знал его в Гродно.
Он представил меня принцу Невшательскому (Бертье), обер-гоф-маршаяу Дюроку, графу де Шампаньи (Champagny), министру иностранных дел и герцогу де Бассано.

Наполеон изъявил согласие на мою просьбу. Я присоединился к графу Витту, который был причислен к той же категории, и мы вместе стали снаряжаться к войне; у графа Витта была по истине царская конюшня; поэтому выбор лошадей не представлял для нас ни малейшаго затруднения; мы обзавелись лучшими лошадьми, нежели многие французские генералы, и онни были конечно не хуже, нежели лошади щегольских адъютантов принца Невшательскаго п ординарцев Наполеона. Мы приняли участие в походе и участвовали в сражениях при Асперне, Ваграме, Голабрюнне и Знаиме....