Фестиваль по Испании в Крыму, 1808-1814 Опции

[Денис]

Странно, но до сих пор нет никакой информации об этом. А идея замечательная и вполне осуществимая. Подробнее

[Франсуа]

История третья

- Есть враги – спать не моги! – любил говаривать Эль Маринеро. И непременно добавлял, - Да и им не давай!

В отряд к дону Куэрво прибывали все новые и новые добровольцы, среди которых был и неукротимый Эль Сальвахо. Вот и решено было с утра пораньше нанести визит французам, лишив их сна и отдыха. Сказано – сделано. Еще затемно поднявшись и снарядившись, партида герильяс двинулась в путь.

Осторожно пробираясь потайными тропами, укрываясь от сонных патрулей и караулов врага, отважные патриоты подобрались к самому лагерю - едва ли не в палатки солдатам заглядывали - и открыли ураганный огонь. Ох, ну и паника поднялась среди французов! Не сразу опомнились они от потрясения, сновали между палаток и столов кто в чем, и залп за залпом гремели мушкеты героев, посылая все новые и новые пули во врагов Родины. Вдоволь насладившись суматохой и испугом противника, усеяв лагерь телами поверженных солдат, дон Куэрво скомандовал отход.

Зол, уж как зол был французский генерал на Эль Маринеро! Сыпал проклятьями, потрясал кулаками и требовал хоть из-под земли достать ему доблестного комманданте. Потому поспешили офицеры строить свои полки, заряжать мушкеты и готовить контратаку. Забили барабаны, заиграла волынка, и лавина французов двинулась навстречу крошечной партиде дона Куэрво.

И грянул жестокий бой. Свинцовым дождем осыпали французы холмы в окрестностях Каса-дель-Пастор, пытаясь достать грозных партизан; отряд за отрядом подходили свежие части оккупантов, взамен убитых и раненых. Уже заканчивались заряды, и силы герильяс истощались, а врагов было не счесть. Потому снова, уже в который раз (и далеко не последний), испанский лес раскрыл свои спасительные объятья патриотам.

Мрачнее грозовой тучи ворвался французский генерал в Каса-дель-Пастор, но никого не встретил там, кроме мирных пастушек, чьи мужья и братья пасли козлов на верхнем пастбище, да отчаянного Сантьяго, мнимого предателя-афранчесадо.

- Вы пособник бандитов! – кричал генерал, - Вас надлежит повесить, а деревню сжечь дотла!

- Нет, сеньор, - возражал идальго, - Разбойники-герильяс оккупировали деревню, грабили ее жителей, угрожая кровавой расправой. Ваши доблестные солдаты появились как нельзя кстати. Оглядитесь, разве вы не видите радость на лицах спасенных вами людей?

- Отчего же вы не предупредили нас о появлении партизан? Отчего не исполнили свой долг патриота Испании и законного короля Жозефа? – не успокаивался француз.

- За каждым моим шагом, - склонил голову Сантьяго, - За каждым моим жестом следили эти головорезы. Одно неверное движение – и я был бы умерщвлен…

- Смотрите, сеньор! – насупился генерал, - На сей раз я вам верю. Но ежели вернутся бандиты – даже ценой своей жизни вы должны нас оповестить. Иначе вы будете казнены как пособник и бандит!

Учтивыми речами усыпил дель Эрисо бдительность генерала и его офицеров, отвел беду от деревеньки. Пришлось лягушатникам убираться с пустыми руками.

Лишь опасность миновала, из леса вернулись герильяс дона Куэрво. Да не одни вернулись, а с пленными, двумя ранеными французскими солдатами. А как стали решать судьбу пленных, взял слово дель Эрисо.

- Позвольте, дон Максимилиан, - обратился он к комманданте, отведя того в сторону, - мне их освободить и отвести к лагерю? Смерть двух солдат будет лишь каплей в море – а их спасение лишь укрепит доверие врагов ко мне. А после – есть у меня одна задумка…

И он рассказал, что замыслил. Понравилась Эль Маринеро задумка идальго. Пока бравые партизаны спорили, что сделать с захваченными врагами, Сантьяго схватил их мушкеты и снаряжение, развязал им руки и тайком вывел из Каса-дель-Пастор. А там и до военного лагеря было нетрудно добраться.

- Вот, - сказал дель Эрисо французскому офицеру, встретившему их у входа, - Вот доказательства моей дружбы и признательности вам, сеньор!

И ничего не оставалось офицеру, как отбросить последние подозрения в злокозненных намерениях Сантьяго, и признать того другом и союзником. И теперь дель Эрисо мог беспрепятственно проникать в лагерь неприятеля, чего и добивался.

Настало время партизанам дона Куэрво уходить в горы, в пещеры Уэско-Кармен. Только там можно было удержаться – ведь и ребенку было ясно, что наполеоновский генерал не успокоится и пошлет все новые и новые орды своих солдат за головой Эль Маринеро. Уходя, поручил комманданте хитрому идальго задержать передовой отряд французов, насколько тот сможет. Окинул взором Каса-дель-Пастор и окрестные холмы, и скрылся. За ним отправились и его верные товарищи.

Сантьяго дель Эрисо же изловил двух дезертиров, промышлявших поблизости разбоем, обрядил в герильяс, связал и бросил в хижине. После приказал крестьянкам приготовить угощение для французских гостей, а девчушку Эсмеральду, дочь пастуха, отправил следить за дорогой. Да-да, даже дети - и те помогали отважным патриотам в борьбе за свободу Родины! И только та заметила на дороге французов, со всем радушием, какое только способен был изобразить, вышел навстречу и пригласил в деревушку. Солдат усадил за столы, а лейтенанту отдал плененных «герильяс» и рассказал кое-что из планов Эль Маринеро, якобы подслушанных накануне. И тем еще более укрепил доверие к себе, как к союзнику.

Не прошло и получаса после того ухода французского отряда по следу Эль Маринеро, как обитатели Каса-дель-Пастор были изрядно удивлены.

- Вива Испанья! – донесся из леса приветственный клич. Это были семеро бесстрашных герильяс, партида из Каталонии, ведомая прославленным сеньором Лопе де Вега, за свое благородство и честь получившим прозвище «Дон Ган». Веселые и полные желания сражаться, каталонцы спешили на помощь к Максимилиану Куэрво, но, раз уж не поспели застать его, укрылись на гребне, по которому намеревались идти французские войска. И вовремя – на гору взбирались первые солдаты врага. Дружный залп каталонских партизан сразил появившихся французов, и завязался бой. Герои-каталонцы со смехом встречали атаки вражеской пехоты, удерживая французов, а как стало совсем невмоготу – бросились врассыпную; козьими тропами, тайными дорожками спустились с горы и поспешили к Уэско-Кармен.

А в это время дон Максимилиан со своими друзьями подготавливал пещеры Уэско-Кармен к обороне. Все понимали, что битва будет нешуточной, но каждый отлично знал свое дело, а кроме того, горячо любил Испанию и был готов отдать жизнь за нее.

Первым из неприятеля склонов Уэско-Кармен достиг передовой отряд, командовал которым лейтенант Верьер.

- Эль Маринеро, - крикнул лейтенант, выйдя под белым флагом парламентера, - Сложите оружие и мы сохраним вам жизнь!

- Заманчивое предложение! – расхохотался в ответ легендарный комманданте, - Но я не готов вам ответить, мне потребуется время на размышления.

- У вас есть час, если к этому времени не будет дан ответ – мы атакуем вас!

Час, еще час на подготовку! Французы стягивали силы у Уэско-Кармен, а что же герильяс? Как и полагается добропорядочным испанцам, они посвятили его сиесте!

Перед тем, как истек отведенный срок, к дону Куэрво присоединились смешливые каталонцы дона Гана. Велика была радость арагонских партизан, увидевших товарищей, которых даже и не ждали!

Вновь вышел парламентер и потребовал Эль Маринеро с ответом. Но вместо дона Максимилиана вышел к нему Себастьян Перейра.

- У дона сиеста. Эль Маринеро просил не беспокоить, - ухмыляясь, крикнул он французу.

Разъярились французы. Генерал метался вдоль войск, вдохновляя их на победу, и гнал их на приступ Уэско-Кармен. На верную смерть гнал, поскольку метким ураганным огнем встречали их партизаны.

Богатую жатву собрала смерть в тот день. Склоны Уэско-Кармен завалены были телами французов, но орды их все не кончались. Раскалились ружья испанцев, да так, что нельзя было коснуться их руками, а враги все шли и шли. Вот уже совсем близко французы, штыки пошли в дело. Отважный дон Ган саблей сразил одного офицера, ловким выпадом пронзил другого и сам рухнул под градом ударов.

Прочно стояли бесстрашные герильяс у пещер Уэско-Кармен, но тут на склон влетела, сверкая саблями, французская кавалерия. Отчаянно рубя налево и направо, пробивались они к своей заветной цели – к дону Куэрво. Не было сил у герильяс сдержать напор конницы, а потому бросились испанцы врассыпную, уходя по им одним известным тропам.

Тому, кто бывал в бою, знаком этот ад – горы тел, мертвых и израненных, крики и стоны, стрельба и звон стали о сталь... Тем же, кто не был, остается только представлять – и поверьте, друзья, вам не представить всей картины ни за что.

Отходя, споткнулся дон Куэрво – и над головой его свистнула сабля французского драгуна: промахнулся хвостатый! Чуть ли не ползком добрался Эль Маринеро до кустов, а оттуда в лес.
Разбежались герильяс по лесу – поди догони! Попытались, конечно, французы преследовать беглецов, да где уж там – кто воробья в поле руками поймает? Построились, выслушали торжественную речь генерала, да и отправились в лагерь.

Солнце скрылось за горами, окружающими Каса-дель-Пастор, когда бойцы дона Максимилиана начали возвращаться в деревне. Не всем удалось спастись, кого настигла пуля врага, кто истек кровью от ран, но кто и невредимым вернулся домой.

Нестерпимым было для Сантьяго дель Эрисо видеть французов торжествующими. Дождавшись темноты, подошел он к лагерю лягушатников. Ни малейшего вопроса не возникло у часовых, узнавших их «друга-афранчесадо», впустили они идальго внутрь.

А знал Сантьяго, что в глубине лагеря есть колодец, откуда французские солдаты брали воду. И замыслил он ни много, ни мало, как отравить воду в нем, поразить врага изнутри в самое сердце. Нес он в кармане страшный севильский яд, понимал, что идет на верную гибель, что не выйти ему живым, если обнаружится его замысел.

Добравшись до колодца, идальго, не медля, всыпал смертельный порошок в воду. Дело было сделано.
Но если Бог был на стороне Испании, то дьявол, без сомнений, стоял за французами. Когда Сантьяго уже собирался исчезнуть из неприятельского лагеря, один из солдат врага испил отравленной воды. Страшный крик разорвал ночной воздух, в судорогах француз упал на землю, пена брызнула у него изо рта. Подбежавший офицер вмиг догадался, что же случилось – а кого же еще было подозревать, кроме дель Эрисо, не успевшего скрыться. Идальго был схвачен.

С гордо поднятой головой предстал он перед французским генералом.

- Да, это я отравил колодец. Ибо желаю вам всем лютой смерти, вам, оскверняющим землю моей Родины!

- Уберите его с глаз долой, - отвернулся генерал, - Бросьте его в колодец, им же и отравленный!

Лишь об одном попросил идальго своих мучителей.

- Позволите ли мне сказать последнее слово? – обратился он к лейтенанту, следившему за исполнением приговора.

- Говорите, сеньор, - разрешил тот.

- Да здравствует Испания! – воскликнул Сантьяго, прощаясь с Родиной, - Да здравствует король Фернандо…

По взмаху руки офицера солдаты столкнули идальго в колодец.



История четвертая

Много хлопот доставляла Эль Маринеро и его отряду французская пушка. Она стерегла вход во вражеский лагерь, и, пока ее жерло хищно смотрело на долину, нечего было и мечтать о том, чтобы разгромить неприятеля. Французы зорко стерегли орудие, не так-то просто было к ней подобраться. Но однажды партизанам дона Максимилиана все же удалось одурачить французов. И вот как это вышло.

Осенней ночью, когда с неба моросил мелкий дождь, Эль Сальвахо задумчиво сказал, потягивая длинную трубку:

- А ведь в такую погоду французы нас не ждут… Они нас, конечно, боятся, но бьюсь об заклад – у них даже посты сейчас не все стоят. Грех упустить такую возможность!

- Ты что же сказать-то хочешь? – до того отдыхавшие у костра герильяс подтянулись и с интересом поглядели на Эль Сальвахо.

- Как что? Не сходить ли нам, друзья, к французам? Не полюбоваться ли их пушкой вблизи? Особенно любопытно мне взглянуть на запальное отверстие… - и он достал из-за кушака большой медный гвоздь.

Нетрудно представить, как восприняли это предложение герильяс. Зашумели, заулыбались.Вызвались идти четверо добровольцев – сам Эль Сальвахо, Сантьяго, Гектор и Иван Гарсия. Быстро собрались, да и выступили.

Дождь заглушал шаги, да и часовые укрылись от непогоды, потому подойти к самому лагерю не составило труда.

- Ты, Сантьяго, - распорядился Эль Сальвахо, - пойдешь вперед, к постам! Заговоришь их и отвлечешь. Ну а дальше мы справимся.

Кивнул дель Эрисо боевым товарищам и, совершенно не таясь, двинулся к часовым, дремлющим под дождем. Уж не знаю, о чем он с ними разговаривал, чем заговорил зубы, да только увлеклись артиллеристы беседой, совсем по сторонам не смотрели.

А Эль Сальвахо с Гектором и Иваном ужом проскользнули по траве, да так, что ни одна веточка не хрустнула, ни один камешек не шелохнулся. Подкрались сзади к часовым, накинули им плащ на головы. Блеснули в свете костра навахи, захрипели незадачливые караульные и повалились наземь. Прислушались герильяс - не заметил ли кто их, не поднимет ли тревогу? Но тихо было в лагере неприятеля, лишь лошади фыркали, да костер потрескивал.

Тремя сильными ударами вогнал Эль Сальвахо гвоздь в запальное отверстие, вырвал зубы у огнедышащего дракона! А когда хватились французы своих часовых, когда обнаружили испорченную пушку – партизан уже и след простыл!

В бешенство пришел французский генерал, когда доложили ему о вылазке герильяс! Пуще прежнего грозил он карами окрестным горам и лесам, пуще прежнего призывал громы и молнии на голову непокорного Эль Маринеро!

- Как это возможно – кричал он, топая ногами, - Чтобы солдаты, перед которыми склонилась вся Европа, боялись ночи?! Как это возможно, чтобы солдаты императора Бонапарта тряслись, словно осиновый лист, заслышав имя крестьянина или пастуха?!

Всю ночь по приказу генерала артиллеристы высверливали заколоченный гвоздь, готовили пушку, да точили штыки и сабли, проклиная отважных герильяс.

Ранним утром дон Максимилиан Куэрво повел свой отряд храбрецов на штурм лагеря. Но коварные французы поджидали отчаянных патриотов, укрыв отремонтированную пушку в кустах. И, как только герильяс подошли на расстояние мушкетного выстрела, подожгли запал.

Заметили партизаны засаду, но было уже поздно. Рассыпались, разбежались кто куда, но грянул выстрел и заволокло поле клубами дыма. А когда дым рассеялся, увидели французские солдаты, что усеяно поле телами отважных испанцев. Кого наповал сразил картечный заряд, кто лежал раненый, стеная и посылая проклятья ненавистным врагам. Оросила родную землю горячая испанская кровь.

С хохотом и криками кинулись лягушатники добивать раненых и преследовать уцелевших. Сверкали сабли и тесаки, гремели выстрелы, вороньим карканьем звучали команды. Но не сдавались патриоты, даже погибая, забирали с собой жизни врагов. Немало партизан погибло в том бою, но немало и французов отправили они на тот свет. Пал от французского тесака хитроумный Сантьяго. Не пощадили кровожадные безбожники вьюдиту Хелену. Спина к спине бились до последней капли крови братья-бандидос Ной и Иван Гарсия. А гордого Себастьяна Перейру скрутили и привели к капитану.

- Назови себя! – потребовал француз, - Как твое имя, негодяй?

- Меня зовут Максимилиан! - вскинул голову Себастьян, - Максимилиан Куэрво, по прозвищу Эль Маринеро!

Вздох испуга и изумления пронесся по рядам французских солдат. Но не поверил вражеский капитан Себастьяну, хлестнул по щеке:

- Ты лжешь, каналья! Расстрелять мерзавца!

Вскинули солдаты мушкеты, но вдруг остановил их капитан.

- Нет, постойте! Велика честь тебе, пули и порох тратить. Дайте мне саблю!

И заколол безоружного и связанного Себастьяна. Успел только тот взглянуть в безоблачное небо Испании – и испустил дух.

Сочли французы, что разгромили отряд Эль Маринеро, а сам дон Куэрво погиб. Нашелся ушлый солдат, выдавший тело павшего герильеро за самого Эль Маринеро, чтобы получить обещанную награду. Обрадовался генерал, приказал построить войска и долго нахваливал их доблесть и отвагу – сотней десяток победить. А после свернули лагерь и отправились дальше топтать землю Испании. Не сомневайтесь, всякого из них настигло возмездие по делам их.

Что? Нет, не верю я, что дон Максимилиано и в самом деле погиб. Да что там «не верю» - знаю, что не погиб, остался в живых. И долго еще сражался против захватчиков, пока не очистилась земля испанская от нечестивых оккупантов. Но об этом я расскажу вам в следующий раз…