Причины неудач РА на Березине Опции

[Сергей]

Собственно предлогаю обсудить. Мое мнение:
- сложные взаимотножения командующих армиями
- быстро меняющаяся ситуация на флангах и отсутствие постоянной и надежной связи между соединениями
- не желания Кутузова гнать французов через всю Европу в Париж

[Сергей]

Вот мне интересно, какие за последние 5-7 лет выходили работы на руском языке по данной проблеме.

[nahimov]

Музей-панорама "Бородинская битва"
Материалы II-ой научной конференции. Москва, 29 апреля 1999 г.

Ивченко Л.Л.,
зав. сектором Государственного музея А.С. Пушкина



СРАЖЕНИЕ НА БЕРЕЗИНЕ.


Сражение на Березине в ноябре 1812 года явилось последним крупным столкновением враждующих армий. Среди историков не раз возникали дискуссии, как случилось, что остаткам французских войск, оказавшихся в кольце трех русских армий, удалось избежать неминуемого окружения и полного разгрома? На наш взгляд, исход этой военной операции можно было предугадать заранее. Об этом свидетельствуют многочисленные документы той эпохи: официальная и частная переписка главных военных деятелей России 1812 года, а также воспоминания участников тех событий.

Известный военный писатель и поэт, командир одного из первых армейских партизанских отрядов, Денис Давыдов указал на главную причину неполного успеха русских войск: "…Армии, которым надлежало соединиться на Березине для совокупной атаки, были весьма разобщены и притом они не были, по-видимому, расположены, оказать деятельное содействие одна другой, вследствие неприязни и зависти, существовавшей между военачальниками; Витгенштейн не хотел подчиниться Чичагову, которого, в свою очередь, ненавидел Кутузов…"1. Д.В. Давыдов не называет имени еще одного действующего лица, полноправно несущего ответственность за ход военных действий в 1812 году, что отмечалось Б.С. Абалихиным в статье "Кутузовский план разгрома армии Наполеона в 1812 году".2

На наш взгляд, вся ответственность за несогласие среди русского командования полностью лежит на Императоре Александре I. При многих достоинствах, в его характере была особенная черта: он был неуправляем в своих симпатиях и крайне злопамятен. В полной мере это испытал на себе М.И. Кутузов. "Император никогда не выносил его"3, - писал в Записках генерал А. Ланжерон. Кутузов, олицетворявший военные победы предыдущего царствования, напоминал Александру о его собственных неудачах в войнах с Францией в 1805 и 1807 годах, в которые Царь так неосторожно втянул Россию. Старый полководец, в свою очередь не одобрял Царя за его абстрактные стремления к общему счастью и благоденствию. Он видел в этом пренебрежение геополитическими интересами России, несовместимыми с ее благополучием. Кутузов выражал взгляды "русской оппозиции" при дворе и в армии, для противодействия которой Александр I постоянно искал "новых людей". К их числу принадлежал П. Чичагов, являвшийся полной противоположностью Кутузову, в его лице Царь встретил своего единомышленника, обеспечив ему быстрое продвижение по службе. Заметим, что Чичагов был откровенным "западником". Один из офицеров флота, встречавшийся с ним в кабинете Морского Министерства, так характеризовал его: "… Будучи прямого характера, он был удивительно свободен и как ни один из других Министров прост в обращении и разговорах с Государем и царской фамилией. Знал свое преимущество над знатными придворными льстецами как по наукам, образованию, так и по прямоте и твердости характера, Чичагов обращался с ними с большим невниманием, а с иными даже с пренебрежением, за что был, конечно ненавидим почти всем придворным миром"4. Этот симпатичный и вызывающий сочувствие образ, почти полностью перечеркивается свидетельствами опытных соратников. Здесь снова следует привести мнение генерала А. Ланжерона, отличавшегося редкой проницательностью: "… Голова его ежеминутно изобретала новые проекты, и проекты эти, обыкновенно вздорные и неприменимые, надо было приводить в исполнение сию же минуту… Он не имел ни одной правильной идеи и чрезмерное самолюбие не позволяли ему ни слушать, ни принимать советов…"5. Мнение Ланжерона, красноречиво подтверждали генералы Ламберт, Щербатов, Красовский, - участники сражения при Березине. Однако, Александр I благоволил к Чичагову и ненавидел Кутузова. По этой причине между обоими военачальниками уже произошел конфликт во время войны с Турцией 1806-1812 годов.

Осенью 1811 года Кутузову удалось окружить армию Великого визиря при Слободзее, и он вел мирные переговоры, когда Александр I, как всегда недовольный действиями Кутузова, решил заменить его Чичаговым, который должен был возобновить войну и склонить турок к миру решительными действиями. Узнав эту новость, Кутузов за три дня до прибытия Чичагова успел подписать Бухарестский мирный договор. С тех пор отношения Кутузова с Чичаговым испортились навсегда. Александру I не следовало допускать, чтобы пути этих людей пересекались в дальнейшем. Однако менее чем через полгода Император вновь создал подобную ситуацию с теми же действующими лицами. При вторжении наполеоновских войск в Россию, Кутузов находился "не у дел" в своем имении. Александр в это время отступал с войсками 1-й армии от Западных границ России, и не собирался привлекать старого полководца к руководству войсками.

Однако события развернулись иначе. "В Петербурге я нашел всех за назначение главнокомандующим старика Кутузова: это было единодушное желание"6, - признался Александр I в письме к сестре в. кн. Екатерине Павловне. Однако он постоянно ограничивались полномочия Кутузова, вмешиваясь во все его распоряжения.

На приказ Кутузова Чичагов высокомерно не ответил. За день до Бородина полководец получил предписание Императора, запрещающее перемещать армию Чичагова. Решившись на генеральную битву, Кутузов уже знал, что обречен на отступление независимо от результата и командует он фактически только 1-й и 2-й армией, бывшими у него под рукой. Через неделю после оставления Москвы он отдает Чичагову новый приказ: "Идти к Могилеву, на Смоленскую дорогу и далее к помянутой линии, как для сближения с здешними армиями, так и для угрожения неприятельского тыла и пресечения всякого сообщения его"7. Кутузов отдавал соответствующие распоряжения всем российским армиям, разбросанным на обширной территории пока без всякой связи друг с другом. "Скоро все наши армии, то есть Тормасов, Чичагов, Витгенштейн и еще другие станут действовать к одной цели, и Наполеон долго в Москве не пробудет", - успокаивал Кутузов родственников в письме от 27 сентября.8 Однако к нему в штаб явился адъютант Императора полковник А.И. Чернышев с рескриптом "о новых военных предположениях", датированным 12 сентября, т.е. отправленным еще до того, как Александр I узнал об оставлении Москвы неприятелю. В плане, привезенном из Петербурга, впервые была высказана идея окружения неприятельских войск на Березине или на реке Уле: с севера должен был нанести удар корпус Витгенштейна, с юга - армия Чичагова, в то время как главные силы под командованием Кутузова будут "гнать" французов с востока на запад. С точки зрения кабинетного стратега, каким являлся Александр I, план был безусловно хорош. Для Кутузова план, существующий на бумаге, разительно отличался от того, что происходило в действительности. Обратить в бегство войска Наполеона и преследовать их до соединения с войсками Витгенштейна и Чичагова было в тот момент довольно сложно. Кутузов рассчитывал на содействие этих армий для освобождения Москвы. На необходимости их поддержки он настаивал в своем ответном отношении к Царю от 22 сентября, намекая на неудобство в исполнении присланных ему распоряжений и настаивая, чтобы Чичагов "сколь можно скорее приблизился к окрестностям Могилева"9. Император ничего не ответил Кутузову, впрочем так же как и Чичагов. Реальность окружавшая Кутузова, - Наполеон в Москве, отсутствие точных сведений о Чичагове и Витгенштейне, нежелание Александра I обсуждать с ним какие-либо перспективы военных действий, - все это позволяло фельдмаршалу в течении длительного времени вообще не думать о плане, присланном так некстати из Петербурга, и ничего кроме раздражения не вызвавшего. Насколько серьезным было в тот момент отношение к полученному рескрипту, явствует из рассказа А.А. Щербинина: "В …инструкции в подробности упоминалось о предназначенном графу Витгенштейну в подкрепление Чичагову движении на левый фланг отступающего неприятеля…Подлинная инструкция предназначалась Чичагову, а копия графу Витгенштейну. Брозин, начальник канцелярии нашей, сам запечатал обе бумаги, сделал надписи на пакетах и отправил курьеров. Когда главная квартира пришла в Вильну, Витгенштейн, знавший Брозина лично и хорошо к нему расположенный, показал ему инструкцию, которую граф получил из Леташевки. Это была подлинная на имя Чичагова, следственно, к сему последнему попала копия".10

После оставления неприятелем Москвы армия Кутузова, за месяц пополнившись резервами, осторожно двинулась вслед за уходящим противником. Александр I постоянно требовал реванша за потерю Москвы, но фельдмаршал сознавал, что ни бой под Тарутином, ни сражение под Малым Ярославцем, ни Вязьма пока не дают повода думать о полном разгроме еще достаточно сильной армии Наполеона. Главное, что сдерживало Кутузова и заставляло его обуздывать воинственный дух его армии, так это отсутствие известий о готовности войск Чичагова и Витгенштейна, что в этом случае было очень важно. Все, кто упрекают Кутузова в нерешительности, рассматривают действия лишь его главной армии, представляя себе сюжеты, связанные с фланговыми русскими группировками, как нечто совершенно отдельное. Так, 21 октября, уже под Вязьмой, Кутузов писал сенатору Д. Трощинскому о своих трудностях с Чичаговым: "Адмирал, который имеет сильную армию должен бы действовать на сообщения неприятельские и тем способствовать мне, но он так что-то скромен, что и не рапортует мне о том, что делает"11. Сведения, полученные Кутузовым от Чичагова уже после сражения под Вязьмой 27 октября, не только не обнадежили, но озадачили фельдмаршала: Чичагов известил его о намерении произвести "диверсию в Герцогстве Варшавском". При отсутствии согласованности в действиях со своими ближайшими помощниками Кутузову действительно, приходилось быть очень осторожным. Он фактически следовал в "неизвестность" за армией Наполеона, который стремился к своим базам и сохранившим боеспособность корпусам. "Постоянна была мысль князя Кутузова о том, на что может решиться Наполеон в крайности, в отчаянных обстоятельствах, и что не существует опасного и отчаянного предприятия, на которое не вызвались бы приверженцы Наполеона, когда он покровительствует им", - утверждал генерал Ермолов.12 Кутузов неоднократно запрашивал от Александра I сведения о Чичагове и Витгенштейне, настаивая на подчинении их обоих себе. Император, очевидно, оценил опасность ситуации и принял меры. Первым дал о себе знать П. Витгенштейн, точнее, фельдмаршал получил копию его рапорта Царю о победе под Полоцком 18-19 октября. Наполеон, узнав, что войска Г. Сен-Сира потеряли Полоцк и отступили за Двину, спешно двинулся от Вязьмы к Смоленску, опасаясь выхода Витгенштейна на дорогу Смоленск - Орша. Кутузов же организует параллельное преследование, охватывая левый фланг неприятеля, в надежде, что ему удастся совместно с подоспевшим Витгенштейном нанести поражение ослабевшим войскам Наполеона у Смоленска при переправе через Днепр, не доходя до Березины и не дожидаясь дунайской армии. "Ибо отдаленность адмирала Чичагова так велика, что он более имеет удобства расстроить Виленскую конфедерацию нежели участвовать в поражении неприятельской главной армии"13, - с сарказмом писал Кутузов Витгенштейну 14 ноября, т.е. всего за 10 дней до решающих событий на Березине. Судя по этому документу, Кутузов решил рискнуть: вступить в сражение с Наполеоном, и в случае успеха поставить перед фактом и Александра I, и где-то затерявшегося Чичагова. Кутузов в общем-то правильно оценивал состояние неприятельской армии: физически она была изнурена долгими и быстрыми переходами, голодом, ранними холодами, а разоренный Смоленск подорвал ее моральное состояние. Сильный удар с помощью войск Витгенштейна мог бы ее сокрушить. Но Кутузов знал Витгенштейна только по его рапортам. По мнению сослуживцев, этот генерал обладал рыцарским характером, и полным отсутствием военных талантов. "Мужественный, но недальновидный защитник Петербурга"14 сильно преувеличивал в донесениях значимость своих побед. Так, Кутузов полагал, что корпус Г. Сен-Сира разбит полностью и как военная сила более не существует. Кутузов вряд ли бы добился успеха у Смоленска с таким сотрудником. Но к своему счастью 15 ноября он получил известие от адмирала Чичагова, направляющегося в Минск, а оттуда в город Борисов на Березине, где и было назначено соединение трех Российских армий. Таким образом, сам собой отпал план Кутузова и формально вступал в силу план, начертанный Александром I. Конечная цель предприятия была ясна. Вопрос заключался в практическом осуществлении. С той минуты, как Чичагов и Витгенштейн вышли на исходные позиции, их роль становилась главной. Они должны были преградить дорогу самому Наполеону, какой бы путь он не избрал. Задача армии Кутузова, естественно, делалась более скромной. Его сильно утомленные войска преследовали главные силы Наполеона, стремясь определить направление, которым он пойдет, переправясь через Днепр. Кутузов выделил довольно сильный авангард в составе войск генералов Милорадовича, Ермолова и Платова, который должен был подоспеть на шум битвы.

С самого начала наиболее вероятным считалось движение противника в Литву. По дороге Наполеон рассчитывал соединиться с корпусами Удино (Сен-Сира) и Виктора. Судя по переписке Кутузова, с 19 (7) ноября ситуация стала обостряться. Александр I выразил опасения за судьбу корпуса Витгенштейна, который мог быть раздавлен соединившимися главными силами Наполеона, Виктора и Удино. В тот же день Кутузов отдал приказ усилить корпус Витгенштейна войсками Платова и Штейнгеля, доведя его численность до 45000. 20-21 ноября Витгенштейн известил Кутузова о полной победе, одержанной им при Чашниках над войсками Виктора. Все еще уверенный в способностях этого генерала, Кутузов ставит перед ним конкретную и очень важную задачу, от решения которой зависит судьба всей операции: разбить Удино и Виктора поодиночке, не допустив их соединения с главными силами Наполеона. Сразу оговоримся: Витгенштейн с этим не справился, после чего успех всей операции стал сомнителен. Современники и историки упрекают Витгенштейна в том, что он опоздал к месту сражения, однако он "провинился" гораздо раньше. 22 ноября Кутузов отдает распоряжение Чичагову: удержать стремление Наполеона с его главными силами на город Борисов, в то время как Витгенштейн справится с Удино и Виктором, а главная армия Кутузова нанесет удар с тылу. Для сведения Чичагова Кутузов еще два возможных варианта движения войск Наполеона: через Борисов правым берегом Березины к Минску или из Бобра на Игумен, Минск, Несвиж. Причем Кутузов указал, что последнее направление будут контролировать главные силы армии.

Далее события развивались совсем не по плану. Пока Кутузов с главными силами в деревне Дубровка ожидал сведений, какую дорогу изберет Наполеон, генерал Ермолов, как явствует из его письма к Витгенштейну от 23 ноября, потерял неприятеля из виду при переправе через Днепр. Французы соединили свои силы, включая корпуса Удино и Виктора в треугольнике Черея-Бобр-Лошницы, всего в одном переходе от Борисова. Витгенштейн по словам Ермолова, "был кругом обманут французами"15, и ему была поставлена новая задача, по крайней мере, не потерять корпус Виктора из виду. Если Витгенштейн вел себя пассивно, то Чичагов в это время в силу своего беспокойного характера, развил труднообъяснимую активность. И хотя он полностью оправдывает себя в своих Записках, воспоминания его подчиненных, хранящиеся в Российском Государственном военно-историческом архиве, позволяют взглянуть на него более критично. 21 ноября авангард генерала И. Ламберта блестящей атакой овладел Борисовым, обнаружив в одном из домов письмо Наполеона генералу Брониковскому, где сообщалось, что 22 ноября в Борисове будет располагаться Главная квартира Великой армии. К изумлению Ламберта, Чичагов этой информацией полностью пренебрег; расположив в этом городе, в тылу которого находилась река, свою собственную главную квартиру, а также казну, обоз и раненых. Главные силы Дунайской армии были оставлены им на другом правом берегу. Эта ошибка Чичагова, имевшая самые пагубные последствия, отмечается всеми участниками сражения, также как и заносчивая самонадеянность адмирала, не способного выслушивать советы. Действия его 23 ноября вообще не поддаются объяснениям: одни считают, что Чичагов решил сам атаковать французов, выслав авангард генерала Палена 2-го на деревню Логиницу; другие утверждают, что, напротив, когда ему сообщили, что в одном переходе от Борисова находятся французы, адмирал объявил эти сведения вздором и выдумкой и приказал накрывать столы к обеду; наконец, третьи полагают, что Чичагов направил свой авангард для установления связи с Витгенштейном, который должен был соединиться с ним в Борисове. Но день закончился плачевно. Позже его итог с иронией подвел Кутузов в Рапорте Александру I: "...Авангард под командою графа Палена, будучи встречен в 10-ти верстах от Борисова всею... неприятельскою армиею, привел оную на плечах своих в Борисов в то время, когда в оном Главнокомандующий спокойно обедал"16. Следствием была потеря обозов, казны, всех раненых. В адрес адмирала штабс-капитан квартирмейстерской части С. Малиновский заметил, что тот "почти сам способствовал своему поражению"17.

Итак, потеря Борисова создала для Наполеона благоприятную возможность вырваться из окружения, переправившись через Березину. Соратники Чичагова надеялись, что он не допустит этого, заняв "крепкую позицию у Стахова, прикрытую лесами", и приложит силы к тому, чтобы произвести разведку возможных мест переправы французов, и, как советовали многие генералы, послать наблюдательные отряды в обоих направлениях вдоль берега. Однако Чичагов замкнулся на рассуждениях о возможных планах Наполеона, и из письма Кутузова от 22 ноября он уяснил только, что цель Наполеона - соединиться с войсками Шварценберга Минск - Несвиж - Слоним, хотя Кутузов высказал эту мысль, как один из возможных вариантов. Но если Чичагов хотел его проверить, то, по мнению своих опытных соратников генералов Щербатова, Ламберта, Ланжерона, Красовского и др., ему следовало "с главными силами оставаться в центральной позиции против Борисова"18, а "не ставить себя на фланг неприятельской армии"19, и предвидеть возможность переправы у Студенок, на которую ему указывали как на выгоднейшую с точки зрения артиллерийского прикрытия. Те же авторы воспоминаний, составленных по просьбе историка А.И. Михайловского-Данилевского, отмечали, что "позиция на правом берегу Березины, на реке близ Стахова на половине дороги от села Брили к Борисовским укреплениям представляла много естественных преград, которые мог использовать оборонявшийся"20. Вместо этого, как мы знаем, 24 ноября Чичагов предпринял движение к деревне Шабашевичи, где утром 25 был извещен о переправе французов у Студенок, куда смог вернуться лишь 26 вечером, не имея уже ни физических, ни, главным образом, моральных сил препятствовать этому событию. Соратники Чичагова настаивали на немедленной атаке неприятельских войск, скапливающихся на правом берегу. Оставалось еще время и для уничтожения гатей через Зембинское дефиле и моста через р. Гайну, хотя в этом вопросе мнения уже разошлись. Некоторые генералы опасались, что Наполеон, увидев себя отрезанным от Литвы, прорвется с войсками вдоль правого берега на Минск, где находились его базы, что было бы еще хуже для русских.21

27 ноября адмирал весь день наблюдал за переправой, совещался, медленно собирал войска, рассредоточенные вдоль реки. Только отряд генерала Чаплица, которого Кутузов позже немилосердно обозвал "дураком и коровою", весь день провел в перестрелке, вместо того, чтобы уничтожить гати через Зембинское болото. 27 вечером у Студенок на "хвосте" у корпуса Виктора появился долгожданный Витгенштейн. Как ни странно, его прибытие усугубило положение войск Чичагова: заметив появление новых сил у русских, французы ускорили переправу, усиленно концентрируясь на правом берегу. Примерно в это же время прибыли войска генералов Ермолова и Платова. Как видно из этой ситуации, начальников у русских хватало, но командовать было некому. Чичагов изложил им "предположения к атаке". Но как опытным военачальникам, следовало относиться к адмиралу, не имевшему опыта полевых сражений, если неприятельскими войсками командовал Наполеон? 28 ноября корпуса Удино и Нея, сосредоточившись в колонны, были готовы к атаке. С ними был и их Император. По поводу адмирала в армии распространился анекдот: "Когда Чичагов... решился атаковать французов, он, по мнению некоторых, обратясь к своему начальнику штаба И.В. Сабанееву, сказал ему: "Иван Васильевич, я во время сражения не умею распоряжаться войсками, примите команду и атакуйте неприятеля"22. И действительно, участники боя свидетельствуют, что ими распоряжался генерал Сабанеев, сразу допустивший ошибку: в то время как неприятель концентрировался для прорыва, он почти две дивизии "рассыпал в стрелки"23. И русские войска, не взирая на свое численное превосходство, не смогли удержать отчаянного натиска колонн. "В десять часов утра 29-го числа Наполеон вступил в Зембинское дефиле"24, - так констатировал исход этой военной операции генерал Ермолов.

С того времени не затихают споры, как случилось, что армии Наполеона удалось избежать неминуемого плена? Многие современники, а затем историки обвиняли и обвиняют сейчас М.И. Кутузова, безусловно, самую крупную фигуру среди русских военных деятелей той поры. Некоторые считают, что с его стороны было стремление навредить авторитету Чичагова, отплатив за прежние обиды. Это мнение представляется нам наивным: адмирал не по вине Кутузова попал в сложное и неловкое положение. Умысла со стороны фельдмаршала здесь, очевидно, не было: Чичагов сам сообщил ему преувеличенные сведения о численности своих войск25, избегал советов старого полководца. Неосновательными являются обвинения генералов А. Ермолова и Д. Давыдова в адрес Кутузова, якобы умышленно проставлявшего неверные числа на письменных распоряжениях Чичагову.26 Фельдмаршал поступал так с ведома Александра I, которому сообщил, что, не ведая местонахождения Дунайской армии числа, будет выставлять на исходящих бумагах приблизительно, и уже в этом заметна порочность кабинетного плана. Для Кутузова было неожиданным разочарование в Витгенштейне, который не выполнил ничего из того, что от него требовалось. "Отдельные действия Витгенштейна оправдать нельзя, а могут они только прощаться ради тогдашней славы его"27, - говорил Кутузов.

Нельзя признать полностью справедливыми упреки в том, что фельдмаршал не торопился к месту сражения. Он выслал вслед за армией Наполеона сильные и наиболее боеспособные войска под общим командованием генерала Милорадовича, главные же силы его армии сами нуждались в отдыхе. Так, офицер штаба А.Б. Голицын вспоминал: "Кутузов после сражения под Красным... решился не изнурять войско свое усиленными маршами"28. Вот слова фельдмаршала по поводу их состояния: "Я желаю, чтобы существование большой нашей армии стало для Европы действительностью, а не химерою..."29. Кстати, о Европе. Англичане усиленно обвиняли Кутузова в том, что он сознательно выпустил Наполеона из России. Так английский эмиссар в штабе русской армии сэр Р. Вильсон писал о Кутузове довольно резко: "Он просто старый прожженный плут, ненавидящий все английское..."30. Сэр Вильсон требовал от английского посла в России лорда Кэткарта добиваться у Александра I отставки Кутузова, обвиняя его в пристрастиях к Наполеону. Фельдмаршал, действительно, произнес фразу, что "ему достаточно видеть неприятеля уходящим из России"31. Можно предположить, что Кутузов, как опытный военачальник вообще не верил в возможность пленения Наполеона и старался, как мог, избежать ненужных жертв.

Что касается его отношения к Чичагову, то по свидетельству современников, "Кутузов говорил с насмешкою, что простить даже можно Чичагову по той причине, что моряку нельзя уметь ходить по суше и что он не виноват, если Государю угодно было подчинить такие важные действия в тылу неприятеля человеку, хотя и умному, но не ведающему военного искусства..."32. На наш взгляд, мнение Кутузова, определившего главного виновника и причину неудачи, справедливо.

В заключение хочется добавить, что старый фельдмаршал, наверное, изменил бы самому себе, если бы не отправил после событий на Березине письмо Чичагову, где поместил такие двусмысленные строки: "Лестно всякому иметь такого сотрудника и такого товарища, какого я имею в Вас"33.

ПРИМЕЧАНИЯ.

1 Давыдов Д. В. Сочинения в трех томах. Т. 2. М., 1895. С. 125.
2 Бородино. Материалы научной конференции. 1993. С. 3-6
3 Ланжерон А.Ф. Записки // Русская старина. 1907. № 9. С. 273.
4 Толстой Ф. П. Записки // Русская старина. 1873. № 2.
5 Ланжерон А.Ф. Указ. соч. С. 267.
6 Николай Михайлович, великий князь. Переписка Императора Александра с сестрой... СПб., 1910. С. 88-93.
7 Фельдмаршал Кутузов. Документы, дневники, воспоминания. М., 1995. С. 202.
8 Там же. С. 211.
9 Там же. С. 206.
10 Щербинин А.А. Записки // Харкевич В. 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях современников. Вып. 1. Вильна, 1900. С.45-46.
11 Фельдмаршал Кутузов. С. 231.
12 Ермолов А.П. Записки. М., 1991. С. 253.
13 М.И. Кутузов. Сборник документов. Т. IV. Ч. 2. М., 1995. С. 230.
14 Давыдов Д.В. Указ. соч. Т. 2. С. 121.
15 Ермолов А. П. Указ. соч. С. 251.
16 Фельдмаршал Кутузов. Указ. соч. С. 246.
17 Харкевич В.И. Указ соч. Вып. IV. Вильно, 1907. С. 88.
18 Там же. С. 55.
19 Там же. С. 88.
20 Там же. С. 63.
21 Ермолов А.П. Указ. соч. С. 251.
22 Давыдов Д.В. Указ. соч. Т. 2. С. 124-126.
23 Харкевич В. Указ. соч. С. 58.
24 Ермолов А.П. Указ. соч. С.253.
25 М.И. Кутузов... С. 283.
26 Давыдов Д.В. Указ. соч. Т. 2. С. 122.
27 Фельдмаршал Кутузов. С. 206.
28 Там же. С. 434.
29 Там же.
30 Вильсон Р.-Т. Дневник и письма. 1812-1813. М., 1995. С.79.
31 Фельдмаршал Кутузов. С. 241.
32 Там же. С. 433.
33 Там же. С. 267.

[wood]

Музей-панорама "Бородинская битва"
Материалы II-ой научной конференции. Москва, 29 апреля 1999 г.

Ивченко Л.Л.,
зав. сектором Государственного музея А.С. Пушкина
СРАЖЕНИЕ НА БЕРЕЗИНЕ.
Сражение на Березине в ноябре 1812 года явилось последним крупным столкновением враждующих армий. Среди историков не раз возникали дискуссии, как случилось, что остаткам французских войск, оказавшихся в кольце трех русских армий, удалось избежать неминуемого окружения и полного разгрома? На наш взгляд, исход этой военной операции можно было предугадать заранее. Об этом свидетельствуют многочисленные документы той эпохи: официальная и частная переписка главных военных деятелей России 1812 года, а также воспоминания участников тех событий.

Известный военный писатель и поэт, командир одного из первых армейских партизанских отрядов, Денис Давыдов указал на главную причину неполного успеха русских войск: "…Армии, которым надлежало соединиться на Березине для совокупной атаки, были весьма разобщены и притом они не были, по-видимому, расположены, оказать деятельное содействие одна другой, вследствие неприязни и зависти, существовавшей между военачальниками; Витгенштейн не хотел подчиниться Чичагову, которого, в свою очередь, ненавидел Кутузов…"1. Д.В. Давыдов не называет имени еще одного действующего лица, полноправно несущего ответственность за ход военных действий в 1812 году, что отмечалось Б.С. Абалихиным в статье "Кутузовский план разгрома армии Наполеона в 1812 году".2

На наш взгляд, вся ответственность за несогласие среди русского командования полностью лежит на Императоре Александре I. При многих достоинствах, в его характере была особенная черта: он был неуправляем в своих симпатиях и крайне злопамятен. В полной мере это испытал на себе М.И. Кутузов. "Император никогда не выносил его"3, - писал в Записках генерал А. Ланжерон. Кутузов, олицетворявший военные победы предыдущего царствования, напоминал Александру о его собственных неудачах в войнах с Францией в 1805 и 1807 годах, в которые Царь так неосторожно втянул Россию. Старый полководец, в свою очередь не одобрял Царя за его абстрактные стремления к общему счастью и благоденствию. Он видел в этом пренебрежение геополитическими интересами России, несовместимыми с ее благополучием. Кутузов выражал взгляды "русской оппозиции" при дворе и в армии, для противодействия которой Александр I постоянно искал "новых людей". К их числу принадлежал П. Чичагов, являвшийся полной противоположностью Кутузову, в его лице Царь встретил своего единомышленника, обеспечив ему быстрое продвижение по службе. Заметим, что Чичагов был откровенным "западником". Один из офицеров флота, встречавшийся с ним в кабинете Морского Министерства, так характеризовал его: "… Будучи прямого характера, он был удивительно свободен и как ни один из других Министров прост в обращении и разговорах с Государем и царской фамилией. Знал свое преимущество над знатными придворными льстецами как по наукам, образованию, так и по прямоте и твердости характера, Чичагов обращался с ними с большим невниманием, а с иными даже с пренебрежением, за что был, конечно ненавидим почти всем придворным миром"4. Этот симпатичный и вызывающий сочувствие образ, почти полностью перечеркивается свидетельствами опытных соратников. Здесь снова следует привести мнение генерала А. Ланжерона, отличавшегося редкой проницательностью: "… Голова его ежеминутно изобретала новые проекты, и проекты эти, обыкновенно вздорные и неприменимые, надо было приводить в исполнение сию же минуту… Он не имел ни одной правильной идеи и чрезмерное самолюбие не позволяли ему ни слушать, ни принимать советов…"5. Мнение Ланжерона, красноречиво подтверждали генералы Ламберт, Щербатов, Красовский, - участники сражения при Березине. Однако, Александр I благоволил к Чичагову и ненавидел Кутузова. По этой причине между обоими военачальниками уже произошел конфликт во время войны с Турцией 1806-1812 годов.

Осенью 1811 года Кутузову удалось окружить армию Великого визиря при Слободзее, и он вел мирные переговоры, когда Александр I, как всегда недовольный действиями Кутузова, решил заменить его Чичаговым, который должен был возобновить войну и склонить турок к миру решительными действиями. Узнав эту новость, Кутузов за три дня до прибытия Чичагова успел подписать Бухарестский мирный договор. С тех пор отношения Кутузова с Чичаговым испортились навсегда. Александру I не следовало допускать, чтобы пути этих людей пересекались в дальнейшем. Однако менее чем через полгода Император вновь создал подобную ситуацию с теми же действующими лицами. При вторжении наполеоновских войск в Россию, Кутузов находился "не у дел" в своем имении. Александр в это время отступал с войсками 1-й армии от Западных границ России, и не собирался привлекать старого полководца к руководству войсками.

Однако события развернулись иначе. "В Петербурге я нашел всех за назначение главнокомандующим старика Кутузова: это было единодушное желание"6, - признался Александр I в письме к сестре в. кн. Екатерине Павловне. Однако он постоянно ограничивались полномочия Кутузова, вмешиваясь во все его распоряжения.

На приказ Кутузова Чичагов высокомерно не ответил. За день до Бородина полководец получил предписание Императора, запрещающее перемещать армию Чичагова. Решившись на генеральную битву, Кутузов уже знал, что обречен на отступление независимо от результата и командует он фактически только 1-й и 2-й армией, бывшими у него под рукой. Через неделю после оставления Москвы он отдает Чичагову новый приказ: "Идти к Могилеву, на Смоленскую дорогу и далее к помянутой линии, как для сближения с здешними армиями, так и для угрожения неприятельского тыла и пресечения всякого сообщения его"7. Кутузов отдавал соответствующие распоряжения всем российским армиям, разбросанным на обширной территории пока без всякой связи друг с другом. "Скоро все наши армии, то есть Тормасов, Чичагов, Витгенштейн и еще другие станут действовать к одной цели, и Наполеон долго в Москве не пробудет", - успокаивал Кутузов родственников в письме от 27 сентября.8 Однако к нему в штаб явился адъютант Императора полковник А.И. Чернышев с рескриптом "о новых военных предположениях", датированным 12 сентября, т.е. отправленным еще до того, как Александр I узнал об оставлении Москвы неприятелю. В плане, привезенном из Петербурга, впервые была высказана идея окружения неприятельских войск на Березине или на реке Уле: с севера должен был нанести удар корпус Витгенштейна, с юга - армия Чичагова, в то время как главные силы под командованием Кутузова будут "гнать" французов с востока на запад. С точки зрения кабинетного стратега, каким являлся Александр I, план был безусловно хорош. Для Кутузова план, существующий на бумаге, разительно отличался от того, что происходило в действительности. Обратить в бегство войска Наполеона и преследовать их до соединения с войсками Витгенштейна и Чичагова было в тот момент довольно сложно. Кутузов рассчитывал на содействие этих армий для освобождения Москвы. На необходимости их поддержки он настаивал в своем ответном отношении к Царю от 22 сентября, намекая на неудобство в исполнении присланных ему распоряжений и настаивая, чтобы Чичагов "сколь можно скорее приблизился к окрестностям Могилева"9. Император ничего не ответил Кутузову, впрочем так же как и Чичагов. Реальность окружавшая Кутузова, - Наполеон в Москве, отсутствие точных сведений о Чичагове и Витгенштейне, нежелание Александра I обсуждать с ним какие-либо перспективы военных действий, - все это позволяло фельдмаршалу в течении длительного времени вообще не думать о плане, присланном так некстати из Петербурга, и ничего кроме раздражения не вызвавшего. Насколько серьезным было в тот момент отношение к полученному рескрипту, явствует из рассказа А.А. Щербинина: "В …инструкции в подробности упоминалось о предназначенном графу Витгенштейну в подкрепление Чичагову движении на левый фланг отступающего неприятеля…Подлинная инструкция предназначалась Чичагову, а копия графу Витгенштейну. Брозин, начальник канцелярии нашей, сам запечатал обе бумаги, сделал надписи на пакетах и отправил курьеров. Когда главная квартира пришла в Вильну, Витгенштейн, знавший Брозина лично и хорошо к нему расположенный, показал ему инструкцию, которую граф получил из Леташевки. Это была подлинная на имя Чичагова, следственно, к сему последнему попала копия".10

После оставления неприятелем Москвы армия Кутузова, за месяц пополнившись резервами, осторожно двинулась вслед за уходящим противником. Александр I постоянно требовал реванша за потерю Москвы, но фельдмаршал сознавал, что ни бой под Тарутином, ни сражение под Малым Ярославцем, ни Вязьма пока не дают повода думать о полном разгроме еще достаточно сильной армии Наполеона. Главное, что сдерживало Кутузова и заставляло его обуздывать воинственный дух его армии, так это отсутствие известий о готовности войск Чичагова и Витгенштейна, что в этом случае было очень важно. Все, кто упрекают Кутузова в нерешительности, рассматривают действия лишь его главной армии, представляя себе сюжеты, связанные с фланговыми русскими группировками, как нечто совершенно отдельное. Так, 21 октября, уже под Вязьмой, Кутузов писал сенатору Д. Трощинскому о своих трудностях с Чичаговым: "Адмирал, который имеет сильную армию должен бы действовать на сообщения неприятельские и тем способствовать мне, но он так что-то скромен, что и не рапортует мне о том, что делает"11. Сведения, полученные Кутузовым от Чичагова уже после сражения под Вязьмой 27 октября, не только не обнадежили, но озадачили фельдмаршала: Чичагов известил его о намерении произвести "диверсию в Герцогстве Варшавском". При отсутствии согласованности в действиях со своими ближайшими помощниками Кутузову действительно, приходилось быть очень осторожным. Он фактически следовал в "неизвестность" за армией Наполеона, который стремился к своим базам и сохранившим боеспособность корпусам. "Постоянна была мысль князя Кутузова о том, на что может решиться Наполеон в крайности, в отчаянных обстоятельствах, и что не существует опасного и отчаянного предприятия, на которое не вызвались бы приверженцы Наполеона, когда он покровительствует им", - утверждал генерал Ермолов.12 Кутузов неоднократно запрашивал от Александра I сведения о Чичагове и Витгенштейне, настаивая на подчинении их обоих себе. Император, очевидно, оценил опасность ситуации и принял меры. Первым дал о себе знать П. Витгенштейн, точнее, фельдмаршал получил копию его рапорта Царю о победе под Полоцком 18-19 октября. Наполеон, узнав, что войска Г. Сен-Сира потеряли Полоцк и отступили за Двину, спешно двинулся от Вязьмы к Смоленску, опасаясь выхода Витгенштейна на дорогу Смоленск - Орша. Кутузов же организует параллельное преследование, охватывая левый фланг неприятеля, в надежде, что ему удастся совместно с подоспевшим Витгенштейном нанести поражение ослабевшим войскам Наполеона у Смоленска при переправе через Днепр, не доходя до Березины и не дожидаясь дунайской армии. "Ибо отдаленность адмирала Чичагова так велика, что он более имеет удобства расстроить Виленскую конфедерацию нежели участвовать в поражении неприятельской главной армии"13, - с сарказмом писал Кутузов Витгенштейну 14 ноября, т.е. всего за 10 дней до решающих событий на Березине. Судя по этому документу, Кутузов решил рискнуть: вступить в сражение с Наполеоном, и в случае успеха поставить перед фактом и Александра I, и где-то затерявшегося Чичагова. Кутузов в общем-то правильно оценивал состояние неприятельской армии: физически она была изнурена долгими и быстрыми переходами, голодом, ранними холодами, а разоренный Смоленск подорвал ее моральное состояние. Сильный удар с помощью войск Витгенштейна мог бы ее сокрушить. Но Кутузов знал Витгенштейна только по его рапортам. По мнению сослуживцев, этот генерал обладал рыцарским характером, и полным отсутствием военных талантов. "Мужественный, но недальновидный защитник Петербурга"14 сильно преувеличивал в донесениях значимость своих побед. Так, Кутузов полагал, что корпус Г. Сен-Сира разбит полностью и как военная сила более не существует. Кутузов вряд ли бы добился успеха у Смоленска с таким сотрудником. Но к своему счастью 15 ноября он получил известие от адмирала Чичагова, направляющегося в Минск, а оттуда в город Борисов на Березине, где и было назначено соединение трех Российских армий. Таким образом, сам собой отпал план Кутузова и формально вступал в силу план, начертанный Александром I. Конечная цель предприятия была ясна. Вопрос заключался в практическом осуществлении. С той минуты, как Чичагов и Витгенштейн вышли на исходные позиции, их роль становилась главной. Они должны были преградить дорогу самому Наполеону, какой бы путь он не избрал. Задача армии Кутузова, естественно, делалась более скромной. Его сильно утомленные войска преследовали главные силы Наполеона, стремясь определить направление, которым он пойдет, переправясь через Днепр. Кутузов выделил довольно сильный авангард в составе войск генералов Милорадовича, Ермолова и Платова, который должен был подоспеть на шум битвы.

С самого начала наиболее вероятным считалось движение противника в Литву. По дороге Наполеон рассчитывал соединиться с корпусами Удино (Сен-Сира) и Виктора. Судя по переписке Кутузова, с 19 (7) ноября ситуация стала обостряться. Александр I выразил опасения за судьбу корпуса Витгенштейна, который мог быть раздавлен соединившимися главными силами Наполеона, Виктора и Удино. В тот же день Кутузов отдал приказ усилить корпус Витгенштейна войсками Платова и Штейнгеля, доведя его численность до 45000. 20-21 ноября Витгенштейн известил Кутузова о полной победе, одержанной им при Чашниках над войсками Виктора. Все еще уверенный в способностях этого генерала, Кутузов ставит перед ним конкретную и очень важную задачу, от решения которой зависит судьба всей операции: разбить Удино и Виктора поодиночке, не допустив их соединения с главными силами Наполеона. Сразу оговоримся: Витгенштейн с этим не справился, после чего успех всей операции стал сомнителен. Современники и историки упрекают Витгенштейна в том, что он опоздал к месту сражения, однако он "провинился" гораздо раньше. 22 ноября Кутузов отдает распоряжение Чичагову: удержать стремление Наполеона с его главными силами на город Борисов, в то время как Витгенштейн справится с Удино и Виктором, а главная армия Кутузова нанесет удар с тылу. Для сведения Чичагова Кутузов еще два возможных варианта движения войск Наполеона: через Борисов правым берегом Березины к Минску или из Бобра на Игумен, Минск, Несвиж. Причем Кутузов указал, что последнее направление будут контролировать главные силы армии.

Далее события развивались совсем не по плану. Пока Кутузов с главными силами в деревне Дубровка ожидал сведений, какую дорогу изберет Наполеон, генерал Ермолов, как явствует из его письма к Витгенштейну от 23 ноября, потерял неприятеля из виду при переправе через Днепр. Французы соединили свои силы, включая корпуса Удино и Виктора в треугольнике Черея-Бобр-Лошницы, всего в одном переходе от Борисова. Витгенштейн по словам Ермолова, "был кругом обманут французами"15, и ему была поставлена новая задача, по крайней мере, не потерять корпус Виктора из виду. Если Витгенштейн вел себя пассивно, то Чичагов в это время в силу своего беспокойного характера, развил труднообъяснимую активность. И хотя он полностью оправдывает себя в своих Записках, воспоминания его подчиненных, хранящиеся в Российском Государственном военно-историческом архиве, позволяют взглянуть на него более критично. 21 ноября авангард генерала И. Ламберта блестящей атакой овладел Борисовым, обнаружив в одном из домов письмо Наполеона генералу Брониковскому, где сообщалось, что 22 ноября в Борисове будет располагаться Главная квартира Великой армии. К изумлению Ламберта, Чичагов этой информацией полностью пренебрег; расположив в этом городе, в тылу которого находилась река, свою собственную главную квартиру, а также казну, обоз и раненых. Главные силы Дунайской армии были оставлены им на другом правом берегу. Эта ошибка Чичагова, имевшая самые пагубные последствия, отмечается всеми участниками сражения, также как и заносчивая самонадеянность адмирала, не способного выслушивать советы. Действия его 23 ноября вообще не поддаются объяснениям: одни считают, что Чичагов решил сам атаковать французов, выслав авангард генерала Палена 2-го на деревню Логиницу; другие утверждают, что, напротив, когда ему сообщили, что в одном переходе от Борисова находятся французы, адмирал объявил эти сведения вздором и выдумкой и приказал накрывать столы к обеду; наконец, третьи полагают, что Чичагов направил свой авангард для установления связи с Витгенштейном, который должен был соединиться с ним в Борисове. Но день закончился плачевно. Позже его итог с иронией подвел Кутузов в Рапорте Александру I: "...Авангард под командою графа Палена, будучи встречен в 10-ти верстах от Борисова всею... неприятельскою армиею, привел оную на плечах своих в Борисов в то время, когда в оном Главнокомандующий спокойно обедал"16. Следствием была потеря обозов, казны, всех раненых. В адрес адмирала штабс-капитан квартирмейстерской части С. Малиновский заметил, что тот "почти сам способствовал своему поражению"17.

Итак, потеря Борисова создала для Наполеона благоприятную возможность вырваться из окружения, переправившись через Березину. Соратники Чичагова надеялись, что он не допустит этого, заняв "крепкую позицию у Стахова, прикрытую лесами", и приложит силы к тому, чтобы произвести разведку возможных мест переправы французов, и, как советовали многие генералы, послать наблюдательные отряды в обоих направлениях вдоль берега. Однако Чичагов замкнулся на рассуждениях о возможных планах Наполеона, и из письма Кутузова от 22 ноября он уяснил только, что цель Наполеона - соединиться с войсками Шварценберга Минск - Несвиж - Слоним, хотя Кутузов высказал эту мысль, как один из возможных вариантов. Но если Чичагов хотел его проверить, то, по мнению своих опытных соратников генералов Щербатова, Ламберта, Ланжерона, Красовского и др., ему следовало "с главными силами оставаться в центральной позиции против Борисова"18, а "не ставить себя на фланг неприятельской армии"19, и предвидеть возможность переправы у Студенок, на которую ему указывали как на выгоднейшую с точки зрения артиллерийского прикрытия. Те же авторы воспоминаний, составленных по просьбе историка А.И. Михайловского-Данилевского, отмечали, что "позиция на правом берегу Березины, на реке близ Стахова на половине дороги от села Брили к Борисовским укреплениям представляла много естественных преград, которые мог использовать оборонявшийся"20. Вместо этого, как мы знаем, 24 ноября Чичагов предпринял движение к деревне Шабашевичи, где утром 25 был извещен о переправе французов у Студенок, куда смог вернуться лишь 26 вечером, не имея уже ни физических, ни, главным образом, моральных сил препятствовать этому событию. Соратники Чичагова настаивали на немедленной атаке неприятельских войск, скапливающихся на правом берегу. Оставалось еще время и для уничтожения гатей через Зембинское дефиле и моста через р. Гайну, хотя в этом вопросе мнения уже разошлись. Некоторые генералы опасались, что Наполеон, увидев себя отрезанным от Литвы, прорвется с войсками вдоль правого берега на Минск, где находились его базы, что было бы еще хуже для русских.21

27 ноября адмирал весь день наблюдал за переправой, совещался, медленно собирал войска, рассредоточенные вдоль реки. Только отряд генерала Чаплица, которого Кутузов позже немилосердно обозвал "дураком и коровою", весь день провел в перестрелке, вместо того, чтобы уничтожить гати через Зембинское болото. 27 вечером у Студенок на "хвосте" у корпуса Виктора появился долгожданный Витгенштейн. Как ни странно, его прибытие усугубило положение войск Чичагова: заметив появление новых сил у русских, французы ускорили переправу, усиленно концентрируясь на правом берегу. Примерно в это же время прибыли войска генералов Ермолова и Платова. Как видно из этой ситуации, начальников у русских хватало, но командовать было некому. Чичагов изложил им "предположения к атаке". Но как опытным военачальникам, следовало относиться к адмиралу, не имевшему опыта полевых сражений, если неприятельскими войсками командовал Наполеон? 28 ноября корпуса Удино и Нея, сосредоточившись в колонны, были готовы к атаке. С ними был и их Император. По поводу адмирала в армии распространился анекдот: "Когда Чичагов... решился атаковать французов, он, по мнению некоторых, обратясь к своему начальнику штаба И.В. Сабанееву, сказал ему: "Иван Васильевич, я во время сражения не умею распоряжаться войсками, примите команду и атакуйте неприятеля"22. И действительно, участники боя свидетельствуют, что ими распоряжался генерал Сабанеев, сразу допустивший ошибку: в то время как неприятель концентрировался для прорыва, он почти две дивизии "рассыпал в стрелки"23. И русские войска, не взирая на свое численное превосходство, не смогли удержать отчаянного натиска колонн. "В десять часов утра 29-го числа Наполеон вступил в Зембинское дефиле"24, - так констатировал исход этой военной операции генерал Ермолов.

С того времени не затихают споры, как случилось, что армии Наполеона удалось избежать неминуемого плена? Многие современники, а затем историки обвиняли и обвиняют сейчас М.И. Кутузова, безусловно, самую крупную фигуру среди русских военных деятелей той поры. Некоторые считают, что с его стороны было стремление навредить авторитету Чичагова, отплатив за прежние обиды. Это мнение представляется нам наивным: адмирал не по вине Кутузова попал в сложное и неловкое положение. Умысла со стороны фельдмаршала здесь, очевидно, не было: Чичагов сам сообщил ему преувеличенные сведения о численности своих войск25, избегал советов старого полководца. Неосновательными являются обвинения генералов А. Ермолова и Д. Давыдова в адрес Кутузова, якобы умышленно проставлявшего неверные числа на письменных распоряжениях Чичагову.26 Фельдмаршал поступал так с ведома Александра I, которому сообщил, что, не ведая местонахождения Дунайской армии числа, будет выставлять на исходящих бумагах приблизительно, и уже в этом заметна порочность кабинетного плана. Для Кутузова было неожиданным разочарование в Витгенштейне, который не выполнил ничего из того, что от него требовалось. "Отдельные действия Витгенштейна оправдать нельзя, а могут они только прощаться ради тогдашней славы его"27, - говорил Кутузов.

Нельзя признать полностью справедливыми упреки в том, что фельдмаршал не торопился к месту сражения. Он выслал вслед за армией Наполеона сильные и наиболее боеспособные войска под общим командованием генерала Милорадовича, главные же силы его армии сами нуждались в отдыхе. Так, офицер штаба А.Б. Голицын вспоминал: "Кутузов после сражения под Красным... решился не изнурять войско свое усиленными маршами"28. Вот слова фельдмаршала по поводу их состояния: "Я желаю, чтобы существование большой нашей армии стало для Европы действительностью, а не химерою..."29. Кстати, о Европе. Англичане усиленно обвиняли Кутузова в том, что он сознательно выпустил Наполеона из России. Так английский эмиссар в штабе русской армии сэр Р. Вильсон писал о Кутузове довольно резко: "Он просто старый прожженный плут, ненавидящий все английское..."30. Сэр Вильсон требовал от английского посла в России лорда Кэткарта добиваться у Александра I отставки Кутузова, обвиняя его в пристрастиях к Наполеону. Фельдмаршал, действительно, произнес фразу, что "ему достаточно видеть неприятеля уходящим из России"31. Можно предположить, что Кутузов, как опытный военачальник вообще не верил в возможность пленения Наполеона и старался, как мог, избежать ненужных жертв.

Что касается его отношения к Чичагову, то по свидетельству современников, "Кутузов говорил с насмешкою, что простить даже можно Чичагову по той причине, что моряку нельзя уметь ходить по суше и что он не виноват, если Государю угодно было подчинить такие важные действия в тылу неприятеля человеку, хотя и умному, но не ведающему военного искусства..."32. На наш взгляд, мнение Кутузова, определившего главного виновника и причину неудачи, справедливо.

В заключение хочется добавить, что старый фельдмаршал, наверное, изменил бы самому себе, если бы не отправил после событий на Березине письмо Чичагову, где поместил такие двусмысленные строки: "Лестно всякому иметь такого сотрудника и такого товарища, какого я имею в Вас"33.

ПРИМЕЧАНИЯ.

1 Давыдов Д. В. Сочинения в трех томах. Т. 2. М., 1895. С. 125.
2 Бородино. Материалы научной конференции. 1993. С. 3-6
3 Ланжерон А.Ф. Записки // Русская старина. 1907. № 9. С. 273.
4 Толстой Ф. П. Записки // Русская старина. 1873. № 2.
5 Ланжерон А.Ф. Указ. соч. С. 267.
6 Николай Михайлович, великий князь. Переписка Императора Александра с сестрой... СПб., 1910. С. 88-93.
7 Фельдмаршал Кутузов. Документы, дневники, воспоминания. М., 1995. С. 202.
8 Там же. С. 211.
9 Там же. С. 206.
10 Щербинин А.А. Записки // Харкевич В. 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях современников. Вып. 1. Вильна, 1900. С.45-46.
11 Фельдмаршал Кутузов. С. 231.
12 Ермолов А.П. Записки. М., 1991. С. 253.
13 М.И. Кутузов. Сборник документов. Т. IV. Ч. 2. М., 1995. С. 230.
14 Давыдов Д.В. Указ. соч. Т. 2. С. 121.
15 Ермолов А. П. Указ. соч. С. 251.
16 Фельдмаршал Кутузов. Указ. соч. С. 246.
17 Харкевич В.И. Указ соч. Вып. IV. Вильно, 1907. С. 88.
18 Там же. С. 55.
19 Там же. С. 88.
20 Там же. С. 63.
21 Ермолов А.П. Указ. соч. С. 251.
22 Давыдов Д.В. Указ. соч. Т. 2. С. 124-126.
23 Харкевич В. Указ. соч. С. 58.
24 Ермолов А.П. Указ. соч. С.253.
25 М.И. Кутузов... С. 283.
26 Давыдов Д.В. Указ. соч. Т. 2. С. 122.
27 Фельдмаршал Кутузов. С. 206.
28 Там же. С. 434.
29 Там же.
30 Вильсон Р.-Т. Дневник и письма. 1812-1813. М., 1995. С.79.
31 Фельдмаршал Кутузов. С. 241.
32 Там же. С. 433.
33 Там же. С. 267.

На Руниверсе выложили двухтомник Харкевича: http://new.runivers.ru/lib/book4284/