Интересные эпизоды войны. Опции

[Ульянов]

Из воспоминаний П.А. Тучкова. Валутина Гора.

Очевидно, речь идет о Екатеринославском гренадерском...
Француз - красавец

«…Подъехав к одному из них (полков- И.У.), объявил я полковому командиру приказание его (Коновницына – И.У.), чтоб полк следовал за мною на встречу идущего неприятеля, но к удивлению моему услышал от командира того полка разные отговорки, как-то: что люди его очень устали и что уж и без того много полков расстроенных, а его полк в порядке, то потому ему казалось бы лучше сберечь оный, нежели подвергать новой опасности. Я сделал ему за сие выговор и, не слушая ничего, приказал полку, построенному уже в колонну, идти за мною, что было и исполнено. Но как уже между тем начало смеркаться и даже было достаточно темно…, видя же нехорошее расположение полкового командира и судя по тому и о прочем, не мог я надеяться, что полк выполнит с успехом предприятие мое… Едва я сделал несколько шагов в голове колонны, как пуля ударила в шею моей лошади, от чего она, приподнявшись на задние ноги, упала на землю. Видя сие, полк остановился; но я соскочил с лошади и, дабы ободрить людей, закричал им, чтоб шли вперед за мною, ибо не я был ранен, но лошадь моя, и с сим словом, став на правый фланг первого взвода колонны, повел оную на неприятеля, который, видя приближение наше, остановясь, ожидал нас на себя. Не знаю, от чего, но я имел предчувствие, что люди задних взводов колонны, пользуясь темнотою вечера, могут оттянуть и потому шел с первым взводом, сколько можно укорачивая шаг, дабы прочие взводы не могли оттягивать. Таким образом приближась к неприятелю, уже в нескольких шагах, колонна, закричав ура! кинулась в штыки на неприятеля. Я не знаю, последовал ли весь полк за первым взводом; но неприятель, встретя нас штыками, опрокинул колонну нашу, и я, получа рану штыком в правый бок, упал на землю. В это время несколько неприятельских солдат подскакали ко мне, чтоб приколоть меня; но в самую ту минуту Французский офицер, по имени Этьен, желая иметь сам сие удовольствие, закричал на них, чтоб они предоставили ему это сделать. Laissez moi faire, je m’en vais l’achever, были его слова*, и с тем вместе ударил меня по голове… саблею. Кровь хлынула и наполнила мне вдруг и рот и горло, так что я ни одного слова не мог произнести, хотя был в совершенной памяти. Четыре раза наносил он гибельные удары по голове моей, повторяя при каждом: Ah, je m’en vais l’achever**, но в темноте и запальчивости своей не видал того, что чем более силился нанести удар мне, тем менее успевал в этом: ибо я, упав на землю, лежал головою плотно к оной, почему конец сабли, при всяком ударе, упираясь в землю,… не мог мне более сделать вреда, как только нанести легких ран в голову, не повредя череп… Из-за протекавших над нами облаков вдруг просиявшая луна осветила нас своим светом, и Этьен, увидя на груди моей Анненскую звезду, остановив взнесенный уже может быть последний роковой удар, сказал окружавшим его солдатам: «Не трогайте его, это генерал, лучше взять его в плен»…
* Пустите меня, я с ним покончу.
** Ах, я с ним покончу.

Еще Тучков...

Город Поречье, за Витебском. В городе расположена Главная квартира 1-й армии. Отряд Тучкова - недалеко от города.

«Ночью услышали мы непомерный крик в городе, где расположена была главная квартира, и даже громкое ура! раздавалось в ночной тишине. Я не знал, к чему сие можно было отнести, а потому, приказав моему отряду стать к ружью, послал адъютанта моего узнать о причине сего крика. Чрез полчаса возвратился он ко мне и донес, что это ничто иное было, как то, что разных полков люди, найдя оставленные откупщиками винные подвалы и выкатя из оных бочки с вином, праздновали счастливую свою находку; но шум был скоро прекращен…»


Сообщение отредактировал Ульянов - 28.11.2007, 10:27

[Ульянов]

Я эту книжку на днях видел у Ленинки - продавали за 200руб.

А случай с дезертирами вот (с сокращениями)

«… Отворилась дверь корчмы.., и вошел, в полной походной амуниции, зимней формы по шинели, но без ружья, известный в полку храбростию, искусною стрельбою и наилучшим поведением один из шести охранительных в сражениях особы полкового командира, гренадер-егерь Федор Алексеев. Повернувшись налево вполоборота, он подошел к полковому командиру (к полковнику М.И. Карпенко – И.У.) и донес: «Ваше высокоблагородие, я сыскал здесь, в деревне, двух рекрутиков нашего полку запасного баталиона; они два родных брата, наемщики этой деревни, и были спрятаны в гумне их матери — в скирде соломь». - «Где эти бездельники, подлецы, подавай их сюда».— «Они здесь, на крыльце корчмы, и с матерью их, под присмотром двух товарищей моих, стрелков вашего высокоблагородия»
Сказав это, Алексеев отошел назад, растворил дверь и ввел в корчму беглецов, при которых была и мать старуха… Дезертиры одеты были в мужицкие загрязненные короткие балахоны, опоясаны обрывками, обуты по изорванным онучишкам в шкуряные постолы; шеи их обвязаны были заватланными холщовыми платчишками; головная стрижка волос солдатской формы не совсем еще отросла; бороды давно небритые. В руках у них были войлочные белорусские тулейки.
Полковник Карпенков, желая усовестить беглецов и постращать укрывательницу мать их, зачал говорить: «Так-то вы, охочие наемщички, отслужили государю, присягнув с целованием святого креста и Евангелия, взяли с нанявших вас денежки, да и бежать с ними к родной матушке в гумно, на службу в полк мышей да крыс. А ты… так-то благословляла детушек своих в наемщики на службу царскую по присяге пред животво-рящим крестом и Евангелием; тотчас приняла беглецов-клятвопреступников в дом свой, чем бы, напомня им присягу и Божий гнев за нарушение клятвы, послать их явиться в свой полк. Вот они бы, по милосердию Господ¬ню, за твою правду и молитвы о них, отслужа верою и правдою, возвратились бы невредимыми к тебе, на радость и утешение в твоей старости, с крестами и медалями на грудях, вот такими, какие у него,— он показал на Алексеевы.— А теперь знаешь ли, до чего ты дожила? Их за то, что они взяли наемные деньги служить государю своему и бежали к тебе, родной безрассудной матушке, вот при твоих же глазах поставят спина с спиною — так вот,— сказав это, он столкнул беглецов спинами одного к другому,— и, чтобы не тратить лишней казенной пули на негодяев, одним выстрелом в груди обоих положат их срамную могилу; вот ты и плачься век сама на себя». Окончив эту речь, полковник отвернулся от беглецов, как тогда был противу него досадный ему провиантс¬кий чиновник, то он принялся опять шумливо уговаривать его выдать полку сухарей.
Этим временем Алексеев с беглецами и матерью их вышел вон из корчмы, полагая, что командир полка вполне рассудил его поимку и занялся уж не этакою дрянью, а продовольствием своих солдат, служащих государю верою и правдою. Провиантмейстер, оспоря полковника нашего, тоже пошел в свою станцию. Полковой командир, кропчась на несправедливость провиантского чиновника, ходил взад и вперед по длине корчмы. Вдруг раздался на улице, невдалеке от квартиры нашей, ружейный выстрел. Полковник изумился, говоря: «Что это такое значит?»
Я отвечал ему: «Это значит не менее нисколько того, что Алексеев исполнил свято командирское ваше пред¬начертание».— «Как, да неужели он, дьявольский сын, и вправду это сделал? Избави его Господь, я и черт знает что с ним самим сделаю».
Тогда я, вставши с места моего, сказал ему тоном доклада по службе: «Господин полковник! Избави вас Бог, ежели вы хотя вид гнева вашего покажете храброму гренадеру, имеющему святую доверенность русского во¬ина ко всякому вашему слову».— «Да я ведь только страшил этих беглецов и их мать».— «А он будто мог знать, что у вас на уме. Как бы то ни было, но ежели уж это совершилось, то я умоляю вас, г-н полковник, не откажите нам всем, подчиненным вашим, показать себя и в этом деле великодушным, оставя во всяком случае за собою добрую славу надежности слов ваших для подчи-ненных, не опасаяся никаких последствий худых от этого неумышленного...» При этом слове моем вошел в корчму гренадер Алексеев и сказал: «Исполнил, ваше высокоблагородие». Полковник спросил его робко: «Обоих?» — «Точно так, как изволили ваше высокоблагородие пока¬зывать: одною пулею». Полковник пожал плечами и сквозь прихлынувшие слезы еще сделал ему вопрос: «А мать их что?» — «Она воет над ними и...» «Ступай, ступай, в свое место»,— сказал ему отрывисто полковой командир.
Гренадер Алексеев повернулся лихо и вышел из корчмы бодро, как ни в чем не былый. Полковник, стоя оцепенело, сложа руки на груди и выпав на выставленную вперед левую ногу, глядел на выходившее из корчмы свое любезное везде-храброе чадо.
Когда дверь корчмы затворилась и скрыла от глаз наших ужасного мстителя нарушения клятвы,… полковник, тронутый до глубины сердца состраданием, всплеснув руками, сказал: «Всевышний Отец! Прости мне это нечаянное осуждение и казнь неумышленную мало¬душных преступников клятвы, пред Тобою всуе данной и страдание безрассудной матери их — страдание вечное!» Но делать было нечего. Полковник немедля сел на мое место к столу и написал письмо к корпусному командиру своему графу Остерману, известив его искренне и подробно о происшествии, просил себе и гренадеру Алексееву прощения от вышнего начальства…
Чрез четыре дня полковой командир Карпенков полу¬чил на марше около местечка Белыничей, от графа Остермана между прочими предписаниями полку нашему и следующее: «...храброму усердному гренадеру Алексееву вручить от меня приложенные здесь пять червонцев и, ежели нет по службе его никаких препятствий, произвести в унтер-офицеры». Что и было тогда же исполнено вруче¬нием ему денег и нашивкою золотых галунов. Отслужа все кампании той войны, по возвращении в Россию он, по 20-летней службе и многим ранам, выпущен в отставку с пенсиею на знак отличия ордена Св. Георгия»

[Burghardt]

Нда... А пакостная ведь история. Неприведи Господь.