Особенности чинопроизводства и наградной системы Опции

[Ульянов]

Выдержки из формулярного списка

"1813 Сентября 18го при нападении вторично на город Кассель, при коем взято 32 орудия, за что и награжден чином капитана и Орденом Св.Георгия 4го класса,
... декабря 8го, 9го и 10го при обороне крепости Бреды, за что Всемилостивейше награжден вторично чином капитана;
в 1814м году ... марта 18го при взятии штурмом горы Монмартр и в сражении под Парижем, за что награжден в третий раз чином капитана».

- «по служении в 10й Артиллерийской бригаде удостоился получить Высочайшее благоволение за отличия, оказанные против неприятеля взамен вдвойне данных капитанских чинов, объявленное в приказе Инспектора всей Артиллерии 1815го года февраля 6го дня»;

"Приказом Главнокомандующего Армиею за отличие в сражении капитаном 1813 сентября 16, а Высочайшим приказом утвержден 1815го года Генваря 3го"

[konstantyn_lvk]

Скорее особенности штабного делопроизводства Ну объективно не справлялся аппарат тогдашнего уровня в условиях войны такого масштаба.

Сообщение отредактировал konstantyn_lvk - 12.12.2012, 14:33

[Драгун Рогожан]

По совести, надо было Владимира давать, а не благоволение. По ходу какой-то штабной сильно не любил этого капитана...

[тень]

Капитан в кубе?
Награды дают там где их дают...

[Ульянов]

По совести, надо было Владимира давать, а не благоволение. По ходу какой-то штабной сильно не любил этого капитана...

все-таки, скорее, особенности службы в различных отдельных отрядах - представления перепутывались.

[Kirill]

все-таки, скорее, особенности службы в различных отдельных отрядах - представления перепутывались.

В итоге то что дали - "кап три"?

[litregol]

Бывали покруче высочайшие "выкрутасы" ... ...Из мемуаров В. И. Левенштерна...

В тот же день было объявлено о производствах, а 12-го декабря, день рождения императора, его величество объявил амнистию всем жителям польских провинций, которые позволили себе отнестись враждебно к России.
В тот же день кн. Кутузов дал императору бал в доме графа Тизенгаузена. Его величество появился в сопровождении своего первого генерал-адъютанта Уварова; войдя в залу, он весьма милостиво поклонился дамам; в этот момент кн. Кутузов поверг к его стопам нисколько знамен, взятых графом Витгенштейном у неприятеля и только что привезенных курьером. Император видимо был изумлен этим, но вскоре глаза его заблистали радостью, и он вошел в кабинет один с фельдмаршалом.
Полчаса спустя его величество вышел в зало, подошел к дамам и открыл бал полонезом; танцы продолжались до утра.
Подойдя ко мне, фельдмаршал сказал ласково:
- Поздравляю вас, император пожаловал вас полковником.
Действительно, государь утвердил в кабинете все представления, сделанные фельдмаршалом.
Я был счастлив. Я заслужил на поле битвы два чина; начальство отдало мне справедливость, товарищи единогласно признавали, что эти награды были мною заслужены и, главное, утвердив мое производство, император тем самым показал, что он относится ко мне доброжелательно.
Кроме того я был представлен к Георгиевскому кресту, но эта награда могла быть утверждена только в первое собрание думы этого ордена.

Я был весь вечер необычайно весел; мое радостное настроение возросло, когда генерал Коновницын подошел ко мне и сказал, что фельдмаршал приказал ему объявить о моем производстве на следующий день в дневном приказе.

На утро, не успев еще взглянуть, было ли объявлено о моем производстве в приказе, я отправился к генералу Коновницыну, во-первых, для того, чтобы поблагодарить его за участие, принятое им в моем производстве, и во-вторых, чтобы удостовериться в этом окончательно.

Каково же было мое удивление, когда этот достойный генерал, пригласив меня в свой кабинет, объявил мне с крайним смущением, что он должен сообщить мне весьма неприятную новость. Затем он сказал без дальнейших околичностей, что в тот момент, когда должен был выйти дневной приказ, граф Аракчеев прислал ему записочку, набросанную карандашом, в которой говорилось, «что император по некоторым причинам не утвердил мое производство в полковники и что так как чин подполковника, полученный мною за Бородинское сражение, был дан мне по ошибке, то я должен по-прежнему числиться майром».

Я ничего не мог понять, у меня закружилась голова, я был поражен, уничтожен! Меня опозорили в глазах всего общества! Какая могла быть тому причина? Я терялся в догадках.
Пускай император не счел меня достойным чина полковника, но чин подполковника был заслужен мною перед лицом всей армии, я, так сказать, взял его с боя; об этом свидетельствовали две раны, полученные мною в один и тот же день. Он принадлежал мне по праву, я пролил кровь, отличился, за мною были заслуги, признанные всей армией.

Я отправился немедленно к фельдмаршалу. Князь Кудашев сообщил ему о постигшем меня несчастье. Князь ввел меня в свой кабинет и старался утешить меня; приказав запречь карету, он взял с собою генерала Толя и отправился к императору, велев мне ожидать его возвращения.

Фельдмаршал вернулся час спустя, и, пожимая плечами, сказал мне: - Терпите, терпите, а затем прибавил: вменяю вам в обязанность обедать у меня каждый день; армия должна знать, что вы не лишились моего уважения, время выяснит остальное, и предубеждение императора, причину коего он не соблаговолил объяснить мне, со временем разсеется.

Удрученный этим страшным несчастьем, ужаснее которого ничего не может быть для человека с гордою душою; будучи истоптан в грязь неизвестно кем и за что, ввергнутый в пропасть, погруженный в непроглядный мрак, я был в страшном унынии и никогда не оправился бы от горя, в которое меня повергло это неожиданное несчастье, если бы во мне не было запаса нравственных сил, которые помогли мне воспрянуть духом, несмотря на мое падение. Я почерпнул силы в моем прошлом поведении и в моей совести! Когда первое волнение улеглось, и я несколько успокоился и пришел в себя, то я почувствовал, какое великое значение имеют для человека сознание исполненного им долга и чистая совесть. Советую всякому запасаться этим для того, чтобы легче переносить житейкие невзгоды.
Фельдмаршал по-прежнему отличал меня, даже генерал-адъютанты, которые по своему положению бывают обыкновенно льстецами, относились ко мне дружелюбно.

Поглощенный своим горем, я избегал людей; появляясь только на обязательных обедах у фельдмаршала, я более нигде не бывал; шумное общество товарищей сделалось мне нестерпимо. Все они имели причины радоваться; я один составлял, так сказать, промежуточную стадию между несчастными, бедствовавшими французами, которые в лохмотьях выпрашивали на улицах кусок хлеба, и веселыми победителями, пившими стаканами токайское вино.

Так окончился для меня достопамятный 1812-й год. Я начал его с блестящими надеждами, которые были временно омрачены набежавшею черною тучею, вследствие чего я был временно удален из армии; но истина, подобно солнцу, пробив эту тучу, дала мне снова возможность действовать и быть полезным святому делу.

Обстоятельства благоприятствовали мне. Я не пропустил ни одного сражения; заслуженная мною репутация и две раны, мною полученные, доказывали, что я был достоин находиться среди лиц, которые со славою потрудились над освобождением отечества. И тогда как радость наполняла все сердца, я один был опозорен во мнении всех. Но из принципа и по чувствам, которые я питал к императору, я не обвинял его. Я объяснял все случившееся теми злостными инсинуациями, которые вызвали это недоброжелательство. Поэтому я не роптал, а горевал втайне.

Ныне, когда все забыто, когда нет силы, которая могла бы исправить сделанное мне зло, я могу сказать, что я страдал более, нежели в силах вынести честный человек.

Предубеждение императора Александра ко мне рассеялось под конец его царствования, и он был настолько великодушен, что высказал мне это самым торжественным образом в присутствии всего эстляндскаго дворянства. Сердечно пожав мне руку, он сказал со свойственной ему очаровательной улыбкой: «мне кажется, я достаточно силен, чтобы устроить все дело к вашему удовольствию».

Он уехал в Таганрог, а два месяца спустя мое горе слилось с горем 60 миллионов подданных императора, оплакивавших его потерю. Таким образом данное мне торжественное обещание восстановить мою честь, чего я ожидал с таким терпеним и с такою покорностью, было погребено в могиле этого великого и возлюбленного монарха!

[konstantyn_lvk]

Это да, рассказы о несправедливостях, зажимании и недооценке заслуг, особенно при производствах и награждениях, - любимое дело мемуаристов

[Драгун Рогожан]

все-таки, скорее, особенности службы в различных отдельных отрядах - представления перепутывались.

имел в виду, что в конечном-то итоге наверху разобрались, но награда таки обломилась товарищу явно ниже заслуженной.