Страсти по Тьеру, действия в Польше в 1809 Опции

[Юрий]

Вот здесь коллега alba выложил текст Луи-Адольфа Тьера (Тьер Л.-А. Империя. Т. 2. М.: «Захаров», 2014. С. 555, 556-557, 585, 634, 636.) с описанием происходившего на «польском направлении» во время войны 1809 года между Австрией и Францией. Как я понял, изначальный посыл был следующим - «Вот как оно было на самом деле. Сам Тьер написал». Собственно рассказом, что на самом-то деле оно было не совсем так (а местами и совсем не так) я собираюсь заняться далее.

«Седьмой австрийский корпус под командованием эрцгерцога Фердинанда

…
В соответствии с военной реформой эрцгерцога Карла австрийская армия получила армейскую организацию. Части стоявшие в Галиции образовали 4-й армейский корпус под командованием ген-от-кав графа Бельгарда (тамошнего генерал-губернатора). 16 февраля 1809 корпус меняет номер (на 7-й) и командира (на эрцгерцога Фердинанда д'Эсте). Причины были сугубо политического характера – эрцгерцог имел куда меньше военного опыта чем Бельгард, но приходился родным братом супруге австрийского императора Марии Людовике и поскольку предполагалось, что командующему корпусом, весьма вероятно, придется вести дипломатические переговоры с русскими и пруссаками фигура императорского шурина подходила для такой ответственной миссии куда более. Боевые же действия против поляков представлялись быстрой и легкой прогулкой с чередой ненапряжных побед, поэтому особых военных дарований от командира корпуса не требовалось (впрочем, на всякий случай, эрцгерцогу придали опытного начальника штаба - полковника Бруш фон Нойдберга).

в составе 37-38 тысяч человек

Штатная численность корпуса составляла 36900 человек и он был самым многочисленным в австрийской армии. Кроме того в австрийской Галиции находилось до 7500 войск в гарнизонах и примерно 12000 новонабранных рекрутов, проходивших обучение. Реальна численность 7-го корпуса, по разным причинам, к началу войны не превышала 33000.

двигался на Варшаву, спускаясь вдоль Вислы.

Конфигурация границы между Австрией и ВГВ была крайне невыгодной для последнего – от пограничной Пилицы до Варшавы было всего 4-5 дневных переходов, а на правом берегу Вислы от австрийской границы до варшавского предместья Праги до и вовсе можно было добраться за несколько часов. В реальности австрийцы двигались не вдоль Вислы (на север), а заходили по дуге, подходя к Варшаве с юго-западного направления.

Поскольку он формировался в Галиции, ему предстоял недолгий путь

У неискушенного читателя могло создаться впечатление, что корпус формировался, главным образом, из местных уроженцев, но это абсолютно не так. В состав корпуса включили части набиравшиеся как можно дальше от Галиции – здесь были иллирийцы, валахи, венгры, хорваты, немцы, французы и очень небольшое количество поляков.

к тому же он отбыл довольно рано, как и все австрийские корпуса. Его операции, как и операции в Германии и Италии, начались 10 апреля.

Изначальным планом, подписанным эрцгерцогом Карлом, 7-му корпусу предписывалось начать движение уже 8-9 апреля, чтобы 10 пересечь границу. Но Фердинанд в план начал вносить свои коррективы - стоявшая на правом берегу Сводная бригада Брановацки была отправлена на крайний левый фланг для захвата Ченстоховы. Помимо того, что на правом берегу оставалось всего 2 эскадрона гусар, эти передвижения привели к общей задержке, и австрийцы перешли Пилицу только 14 апреля.

Польской армией командовал князь Юзеф Понятовский.

Князь Понятовский считался командующим польской армией сугубо номинально, как военный министр. Одновременно он был командиром одной из трех дивизий. Командиры двух оставшихся (Домбровский и Зайончек) формально были с ним совершенно равны по положению (во всяком случае, были убеждены, что министерский портфель ещё не дает князю никаких прав отдавать им приказы). Только после оставления Варшавы и отхода польской армии за Вислу, Понятовский добился от Госсовета ВГВ официального приказа о назначении его Главнокомандующим и безусловного подчинении ему всех польских сил.

Наполеон, занятый подготовкой великих ударов Австрийскому дому, не смог уделить этой армии много времени.

К 1809 году армия ВГВ состояла из 12 пехотных полков, 6 кавалерийских полков, 3 батальонов пешей артиллерии и эскадрона конной артиллерии, организационно распределенных по 3 дивизиям. Содержать такую массу войск на свои средства герцогству оказалось не под силу, поэтому часть полков Наполеон взял на французское содержание и, что совершенно естественно, использовал эти части по своему усмотрению и для собственных нужд. Накануне войны польская разведка в общем-то достаточно точно смогла определить и состав и численность австрийских сил на своих границах (Краков в феврале посетил лично генерал Рожнецкий, а Галицию "по частным делам" в феврале -марте - генерал Сокольницкий) и даже информировали об этом Наполеона. Однако в самой Варшаве серьёзного значения данным не придали, тем более, что и сам императорно, ознакомившись с данными, авторитетно заверил поляков:
- австрийцы не такие идиоты, чтобы столько сил сосредотачивать на третьеразрядном направлении;
- если в Галиции и есть какие-то силы, предназначены они исключительно для обороны собственных земель;
- в любом случае, поляки получат помощь от русской армии (коих то ли 50 то ли 70 тысяч уже готовились выступить в поход);
- вообще нет оснований для паники, война в ближайшее время не начнется;
- а когда начнется, следует прямо идти в автрийские земли, где подымать народ против "оккупантов".
И Понятовский и Госсовет были со всем вышеперечисленным абсолютно согласны, в результате войска ВГВ к середине апреля все ещё оставались рассредоточенными, а в штабе, если и готовились какие-то планы, то исключительно наступательного характера.

Удалось собрать 15 тысяч человек регулярных войск и небольшое саксонское подразделение, оставшееся в Варшаве. ...
/.../

Штатно армия ВГВ насчитывала 31713 человек, но … 3 пехотных полка (4-й, 7-й, 9-й) с 1808 воевали в Испании, 2 пехотных полка (10-й, 11-й) стояли гарнизоном в Данциге, 5-й пехотный располагался гарнизонами в Ченстохове и Кюстрине, 4-й полк конных стрелков стоял вдоль западной границы от Поморья до прусской Силезии. Т.о. непосредственно для отражения наступления можно было использовать едва половину армии – 11265 пехоты, 4854 кавалерии и 1548 - артиллеристы и обоз. Да, была ещё саксонская бригада Поленца (3 батальона пехоты, 2 эскадрона гусар и 1 артиллерийская батарея – 2864, 194 и 389 при 12 орудиях соответственно) "забытая" в Варшаве, которая приняла участи в сражении при Рашине, после чего … отбыла поспешно в Саксонию.

Сообщение отредактировал Юрий - 10.9.2020, 17:06

[Юрий]

В четвёртом часу пополудни австрийцам, наконец, удалось вытеснить, потрепанный и утомленный беспрерывным двухчасовым боем, батальон 8-го полка из Больших Фалент. Однако, развить успех не получилось – поляки отошли на несколько сот метров и заняли позицию поперек дороги, оперев левый фланг на Малые Фаленты, а правый примкнув к труднопроходимому болоту, тянувшемуся вдоль дороги.
В 1809 году австрийцы впервые применили новое построение – дивизионную колонну (каждый батальон, имея фронт в две роты (составлявшие дивизион) строился в несколько линий на сокращенных дистанциях. Это построение было введено эрцгерцогом Карлом, с учетом опыта действий французской армии, перед самой войной и войска не успели в достаточной мере освоить сие тактическое новшество. Поле рашинского сражения мало подходило для оттачивания навыков по той причине, что вследствие сильнопересеченной местности, далеко не всюду можно было развернуть две роты, не говоря о том, чтобы поставить несколько батальонов рядом. Давала знать о себе и практика обучения многих предшествующих лет: офицеры по привычке требовали движения с выдерживанием идеального равнения, а переход в атаку предварять огневой подготовкой залпами. Польская пехота, уже в силу своей малочисленности, вынуждена была строить батальоны в линию. В состязании новой, и как бы более прогрессивной, но недостаточно освоенной тактики – австрийской стороны, и старой проверенной линейной – с польской, чаша превосходства, большей частью, оказывалась на стороне последней: австрийские колонны двигались медленно, батальоны теснились один за другим, когда передовые роты останавливались для стрельбы – задние начинали напирать на впередистоящих, увеличивая беспорядок. В это время их противник, имея перед собой превосходную цель по которой невозможно было промахнуться, поливал наступающих залпами повзводно, поротно (а иногда и полубатальонами); стоило австрийской пехоте подойти на предельно близкую дистанцию, как поляки переходили на беглый огонь, контратакуя затем штыками, стараясь охватить голову колонны, которой задние ряды не могли оказать помощи.
Убедившись, что все попытки сдвинуть с места обороняющихся оказались безуспешны, австрийцы предприняли обход их левого фланга, попали под огонь 3-х орудийной батареи у Малых Фалент, сместились ещё далее, но уперлись в линию батальона 1-го полка. Подтянув артиллерийскую батарею (которой удалось подбить одно из польских орудий), австрийцы взяли линию 8-го полка под продольный обстрел. В это время пулей навылет в грудь был ранен командир полка полковник Цыприан Годебский (это была уже второе ранение за день), заколебавшийся было батальон попробовал повести в контратаку прибывший к месту боя генерал Фишер, но был тоже ранен; лишившись общего командования, как и большей части офицеров, батальон попятился к дамбе.
Командовавший авангардом генерал Сокольницкий с самого начала избрал местом своего пребывания Малые Фаленты, фактически он руководил лишь батальоном 1-го полка – два остальных сражались сами по себе, под командой частных своих начальников, (что не помешало, позднее, пану Михалу всем и каждому рассказывать как именно он организовал героическую оборону передовой позиции силами всего 3-х батальонов против 12-ти австрийских). В результате получилось следующее: пока батальон 1-го полка, отразив атаку на дамбу в обход Фалент, стоял, вместе с командиром авангарда, в бездействии у моста на одном конце дамбы, на другом его конце батальон 8-го полка, из последних сил сдерживая напирающих австрийцев, медленно отступал к тому же мосту, устилая путь убитыми и ранеными.
Именно в этот критический момент к авангарду прибыл польский командующий в сопровождении свиты адъютантов. Быстро оценив ситуацию он подъехал к стоявшему батальону 1-го полка – солдаты решили, что князь хочет отдать команду, или произнести какую-нибудь зажигательную речь, но произошло совершенно неожиданное: молча Понятовский спешился, отстегнув бурку и перекинув её через седло, поручил своего коня ординарцу а затем … взяв у ближайшего солдата ружье, не вынимая изо рта дымящуюся трубку (в данном случае это была не показная бравада: несколько дней князь страдал от жестоких приступов ревматизма и курение трубки позволяло хоть немного унять постоянную ноющую боль), молча встал на фланге первой шеренги, взяв ружье на руку. Примеру командующего немедленно последовали все его адъютанты, за ними - генерал Сокольницкий и, как не удивительно, поддавшийся общему порыву, генерал Пелетье, примчавшийся с батареи, действиями которой он управлял до сего момента – колонна, в которой первая шеренга буквально сверкала от золота и серебра эполет и аксельбантов, мерным шагом двинулась по дамбе навстречу австрийцам.
Миновав расступившиеся ряды 8-го полка колонна подошла к наступавшим австрийцам которые, весьма вероятно, к этому времени расстреляли все патроны, и без единого выстрела бросилась в штыки. Удар пришелся на многострадальный полк Вукассовича, солдаты которого после утреннего марша несколько часов сражались в первых рядах и теперь буквально еле держались на ногах от усталости: схватка на узкой дамбе была короткой, венгры кинулись назад, смяли следовавших за ними, батальон 1-го полка (и присоединивший к нему батальон 6-го) преследовали отступающих неотступно, сходу пробежали Большие Фаленты и остановились лишь в северной части ольхового леса за деревней. Только здесь, подозвав ординарца, Понятовский вновь сел на лошадь и, отдав приказ Сокольницкому «удерживать позицию, по возможности, как можно долее но, в любом случае, с началом темноты отходить за реку», вернулся в свою главную квартиру.
Все происходящее мог лично наблюдать (насколько это вообще позволяли клубы порохового дыма и зарево над деревнями) эрцгерцог Фердинанд, находившийся на одной из батарей вблизи Больших Фалент. Эпитеты «озадаченность» и «недоумение», вероятно, самые мягкие из тех, что могут описать состояние командира корпуса. Во всяком случае, эрцгерцогу потребовалось время, чтобы проанализировать ситуацию – пока командующий размышлял а что же, собственно, пошло не так, австрийцы приостановили атаки; однако их батареи продолжали обстрел, на который энергично отвечала польская артиллерия (за отсутствием лихо ломанувшегося в атаку начальника артиллерии, командование пришлось на себя взять капитану Солтыку).
В резерве 7-го корпуса ещё оставались две пехотных бригады, кирасирский полк и несколько артиллерийских батарей (последние все равно некуда было поставить), но совсем мало времени до наступления сумерек. Тем не менее, эрцгерцог твердо решил довести дело до победы в этот день. Ключом всей польской позиции командир корпуса считал Рашин, но для атаки на него надо было взять Фаленты и как можно быстрее: генерал Чивальярт (успевший доложить о безуспешности атак на Яворово) получил приказ развернуть свою пехоту влево, к генералу Шауроту послан курьер с распоряжением демонстрируя против Михаловиц остальными силами двинуться через Янки к рашинскому мосту, войска в центе были усилены двумя свежими батальонами из бригады Пфлахера. Но прежде чем австрийцы заняли исходные позиции для решительной атаки, послышалась канонада со стороны Янок. Генерал Сокольницкий быстро понял, что со взятием Янок австрийцы могут выйти в тыл и совершенно отрезать путь авангарду на соединение с главными силами, и немедленно приказал начать быстрый отход. Несколько замешкавшись, австрийцы бросились следом, тмея твердое намерение на плечах отступающих прорваться через реку. У моста через Равку образовалась толчея: пока концевые роты сдерживали автрийцев два батальона и артиллерия пытались протиснуться узким мостом на северный берег, часть сил, на свой страх и риск, кинулась вброд через болото рядом с мостом (здесь же пытались протащить два орудия (в том числе одно не действующее), но те завязли намертво и их пришлось бросить.
В 17:00 последний польский солдат благополучно успел переправиться за реку, но разрушить мост не удалось – австрийцы, воспользовавшись этим, перешли на северный берег из заняли ближайшую к реке окраину Рашина. Некоторое время шла равная борьба, поляки подкрепили потрепанный авангард свежим батальоном, а австрийцы никак не могли протиснуть через узкий мост подкрепления своим за рекой. Наконец левее моста удалось отыскать хоть и с трудом, но проходимый брод: небольшой отряд переправившийся здесь заставил поляков податься назад, что позволило (в 19:00) двинуть в бой две свежих колонны – одну по мосту, другую вброд. В ответ Понятовский сформировал батарею из 16 орудий (12 из них были саксонскими) которая начала поливать наступающих картечными залпами. Накопив достаточные силы, австрийцы сделали ещё один рывок и продвинулись до стоящего на вершине холма костела (20:00), здесь их встретил последний пехотный резерв Понятовского – 3 саксонских батальона генерала Поленца. С обеих сторон солдаты были одеты в белые мундиры, и там и тут раздавались команды на немецком языке – в наступившей тьме, могло создаться впечатление, что две части одной армии яростно сражаются друг против друга. Положение атакующих было тем незавиднее, что в то время когда во фланг им, с расстояния в 400-450 метров посылала залп за залпом польская артиллерия, а собственная их артиллерия (оставшаяся за рекой у Фалент) не могла оказать никакой поддержки, по причине большой дальности и малого калибра. В 20:30 австрийцы предприняли последнее отчаянное усилие овладеть костелом, но были отбиты. Получасом позднее над полем битвы повисла тишина и тьма, озаряемая лишь заревом горящих Фалент строений Рашина. Полагая свое положение за рекой слишком уязвивым, австрийцы в 22:00 отвели стоявшие здесь войска за реку. Мост остался охранять небольшой отряд, но полковник Годебский, уже несколько раз порывавшийся, после сделанной перевязки, «сбежать» из лазарета к своему полку, смог наконец обмануть бдительность персонала лазарета, собрал 200 охотников и быстрым ударом выбил австрийцев за Равку; в этот момент он получил свою третью рану, оказавшуюся смертельной (он стал единственнім штаб-офицером, среди поляков, погибшим в єтот день).
Как только смолкла стрельба, к Понятовскому явился генерал Поленц и объявил, что вверенный ему отряд немедленно убывает в Варшаву для дальнейшего следования в Саксонию. В ответ на очень эмоционально выраженное командующим «удивление» подобным поступком, саксонец молча протянул приказ за подписью маршала Даву, как раз и содержавший данное предписание (сам приказ был получен Поленцом ещё четыре дня назад, но исполнить его, накануне предстоящего сражения, генерал посчитал, с точки зрения военной чести, невозможным).

Продолжение будет.

Сообщение отредактировал Юрий - 21.9.2020, 15:10

[alba]

Как только смолкла стрельба, к Понятовскому явился генерал Поленц и объявил, что вверенный ему отряд немедленно убывает в Варшаву для дальнейшего следования в Саксонию. В ответ на очень эмоционально выраженное командующим «удивление» подобным поступком, саксонец молча протянул приказ за подписью маршала Даву, как раз и содержавший данное предписание (сам приказ был получен Поленцом ещё четыре дня назад, но исполнить его, накануне предстоящего сражения, генерал посчитал, с точки зрения военной чести, невозможным).

Выглядит странно. Саксонцы считали невозможным покинуть союзника до начала боевых действий, но сделали это во время первого же сражения, обрекая товарищей на поражение. Получается, что и приказ нарушен, и честь отставлена.

Сообщение отредактировал alba - 24.9.2020, 1:30

[Юрий]

Выглядит странно. Саксонцы считали невозможным покинуть союзника до начала боевых действий, но сделали это во время первого же сражения, обрекая товарищей на поражение. Получается, что и приказ нарушен, и честь отставлена.

Для прояснения данного вопроса пришлось провести отдельное исследование, дабы не полагаться на память и записи десятилетней давности.
Саксонский отряд прибыл в Варшаву как почетный эскорт саксонского короля – великого герцога. Обменяв изъявление монаршего благоволения на выражение народного ликования и верноподданнических чувств, король отбыл в фатерлянд, а эскорт был оставлен для выполнения представительских функций. Когда вначале 1809 «запахло приближением войны», в Саксонии озаботились возвращением забытого отряда и между Варшавой и Дрезденом, по сему поводу, завязалась оживленная переписка. За несколько дней до начала боевых действий имела место встреча генерала Поленца и Понятовского. На ней первый настаивал, что вследствие желания короля и саксонского командования, должен убыть в Саксонию, второй отвечал, что желание - это одно, а приказ – совсем другое, вот если будет получен прямой приказ, за подписью маршала Даву, то Поленц со своими людьми может отправляться, куда в приказе указано, но не ранее. На том и порешили – к маршалу послали курьера, а саксонцы остались в городе. Сам приказ пришел 15-го, к этому времени уже было принято решение дать сражение австрийцам и в войска разослали диспозицию к маршу, в которую были включены и саксонцы. Поленц, с маршальским приказом, снова явился к Понятовскому, но тот объяснил: менять диспозицию уже поздно, ибо это приведет к беспорядку, да и уход саксонцев может негативно повлиять на имидж короля-герцога, коего интересы Поленц и его люди представляют. Судя по всему, следующая встреча обоих генералов произошла утром 19-го, по итогам её Поленц вынужден был принять доводы командующего, что ежели саксонцы не ушли ранее, то уходить прямо сейчас, накануне решающего сражения, будет совершенно некамильфо. Сошлись на том, что отряд Поленца останется на позициях до окончания сражения, а потом волен будет поступать согласно полученному приказу. Соответственно, когда вечером прекратилась стрельба, саксонский генерал объявил, дескать «уговор дороже денег» и здесь уже Понятовский ничего возразить не смог (хотя, видимо, попытка попридержать саксонцев ещё, все же была предпринята).
Согласен, что в этой, уточненной, версии мотивы действий Поленца выглядят далеко не так благородно и возвышенно, но воинская честь саксонцев от того великого урона не понесла; да и при выполнении приказа маршала, можно сказать, действовали исходя из создавшейся обстановки, которая на момент отдачи приказа была совсем иной.